Похищение
Шрифт:
– Родня, да?
– «Газета» заказала мне статью типа «Очевидное-невероятное». – Он рассматривает снимок мужчины с католической мессой в черепе. – Этот удивительно находчивый парень, похоже, гастролировал по всей стране, но выступал только по ночам. А еще мне пришлось целиком прочесть медицинскую монографию – тысяча девятьсот одиннадцатого года, между прочим, – об одиннадцатилетнем пациенте, у которого в пятке вырос коренной зуб.
– Ой, да брось, – говорю я. – У всех свои странности. Эрик, например, скручивает язык листком клевера. А ты умеешь так мерзко закатывать глаза…
– Вот так? – говорит он, но я успеваю отвернуться. – А ты, к примеру, сходишь с ума, если в миле
Я задумчиво поворачиваюсь к нему.
– Я всегда боялась пауков?
– Сколько тебя знаю. Может, ты в прошлой жизни была Мисс Маффет. [3]
– А если?…
– Я же пошутил, Ди! Если человек боится высоты, это еще не значит, что он погиб, упав с крыши, сто лет назад.
Не успеваю я опомниться, как уже рассказываю Фицу о лимонном дереве. Живописую, как на голову мне ложился венец раскаленного воздуха. Как кроваво-красно горела земля, в которой росло дерево. Как я могла прочесть буквы ABC y себя на туфлях.
3
Героиня популярного детского стихотворения, напуганная появлением паука.
Фиц внимательно выслушивает меня, скрестив руки на груди. С таким же деланным участием он слушал, как я, тогда еще десятилетняя девочка, увидела у своей кровати призрак индейца в позе лотоса.
– Ну, что я могу сказать, – наконец говорит он. – По крайней мере, кринолина ты не носила и из мушкета не стреляла. Возможно, ты вспомнила что-то из этой жизни – что-то давно забытое. Сейчас многие изучают феномен восстановленной памяти. Если хочешь, я могу заняться этим вопросом.
– Я думала, что восстановленная память касается травматических опытов. Как меня могло травмировать цитрусовое дерево?
– Лаханофобия, – отвечает он. – Это страх овощей. Логично предположить, что остальных ступенек пищевой пирамиды тоже можно бояться.
– И сколько, ты говоришь, родители потратили на твое обучение в Лиге Плюща? [4]
Фиц, улыбнувшись, берется за поводок.
– Ладно. Где ты хочешь, чтобы я проторил тропинку?
Он знает алгоритм наизусть. Он снимет свитер и положит его внизу, у лестницы, чтобы у Греты был образец запаха. Потом он побредет куда глаза глядят, на три мили, или пять, или все десять, сворачивая в переулки, на проселочные дороги и в посадки. Я дам ему фору в пятнадцать минут, после чего мы с Гретой примемся за работу.
4
Ассоциация восьми престижных частных университетов в США.
– Сам решай, – отвечаю я в полной уверенности, что, куда бы он ни отправился, мы все равно его найдем.
Однажды мы с Гретой искали беглеца, а нашли его труп. Мертвое тело сразу же перестает пахнуть как живое, и, приближаясь к нему, Грета понимала, что что-то не так. Парень свисал с ветки векового дуба. Задыхаясь, я упала на колени, терзаясь одним вопросом: насколько раньше я должна была прийти, чтобы предотвратить это? Я была в таком шоке, что не сразу заметила реакцию Греты. Та свернулась калачиком и скулила, зажав нос лапами. Впервые в жизни она обнаружила то, что не хотела находить. И не знала, как ей быть с этой находкой.
Фиц водит нас кругами: от пиццерии – к самому сердцу главной улицы Векстона, за заправку, через узкий ручеек, по отвесному склону к вымытому водой оврагу. Находим мы его в шести милях. Я по колено в воде. Грета замечает его, сидящего на корточках, в жидком подлеске, чьи влажные листья блестят, словно монеты. Фиц хватает плюшевого лося, с которым Грета особенно любит исполнять команду «апорт!», и бросает его подальше – это награда за успешно выполненную операцию.
– Кто тут самый умный? – поет он. – Кто самая умная девочка?
Я отвожу его домой, потом еду забирать Софи из школы. Дожидаясь звонка, я снимаю ожерелье. Пятьдесят два камушка – по одному на каждый год, который мама провела бы на земле, если бы не погибла. Я перебираю их, как будто это четки, и молюсь, чтобы мы с Эриком жили счастливо, чтобы с Софи не случилось ничего плохого, чтобы Фиц нашел себе спутницу жизни, чтобы папа не болел. Когда желания заканчиваются, я начинаю нанизывать воспоминания – по одному на жемчужину. Тот день, когда она привела меня в зоопарк, на площадку молодняка; все воспоминание зиждется на единственной фотографии, которую я увидела пару дней назад. Мутная картинка: она босиком танцует на кухне. Ощущение ее рук на голове: это она втирает мне в кожу детский шампунь.
И вспышка: она плачет на кровати.
Я не хочу, чтобы это было последним изображением, а потому перетасовываю воспоминания, будто колоду карт, и останавливаюсь на танце. Каждое воспоминание я представляю песчинкой, на которой нарос перламутр – твердая защитная скорлупа, что не даст песчинке уплыть.
Научить собаку настольной игре пришло в голову Софи. Она увидела по телевизору повтор «Мистера Эда» [5] и решила, что Грета умнее любого коня. Как ни странно. Грета принимает вызов. Мы начинаем играть, и когда подходит очередь Софи, наша гончая наступает на куполообразную пластмассу «Неприятностей» [6] – и игральные кости сыплются по клеткам. Пораженная, я могу лишь рассмеяться.
5
Популярный в 60-е годы комедийный телесериал о говорящей лошади.
6
Несложная настольная игра, в которой игроки должны провести четыре фишки по кругу.
– Папа! – кричу я отцу, который наверху складывает выстиранное белье. – Ты только посмотри!
Звонит телефон, и комнату наполняет голос Фица, обращенный к автоответчику.
– Эй, Делия, ты дома? Мне нужно с тобой поговорить.
Я вскакиваю и тянусь к телефону, но Софи, опередив меня, нажимает кнопку «сброс вызова».
– Ты обещала, – с укоризной говорит она, но ее внимание уже перехватило что-то у меня за спиной.
Следуя за ее взглядом, я вижу красные и синие огни на улице. Три патрульные машины перегородили подъезд, к двери идут двое офицеров. На крыльца высыпали соседи.
Внутри меня все каменеет. Если я открою им, я услышу то, чего слышать не хочу. Что Эрика арестовали за вождение в нетрезвом состоянии. Что произошла авария. Или что похуже.
Когда в дверь звонят, я не двигаюсь. Я обхватываю себя руками, чтобы не рассыпаться на части. Опять звонок. Я слышу, как Софи поворачивает дверную ручку.
– Мама дома, золотко? – спрашивает полицейский.
Я однажды работала с ним: мы с Гретой помогли ему найти грабителя, скрывшегося с места преступления.