Похищенная любовь
Шрифт:
— Сережа, у меня очень живот болит.
Попытавшись встать, я почувствовала, что горячая жидкость залила мои бедра. Посмотрев вниз и увидела красные пятна крови полностью покрывающие мои ноги. От вида этих потеков меня стало нехорошо, и через мгновение я погрузилась в темноту.
Часть 39
Приходя в себя, я услышала неприятный аптечный запах и негромкие голоса.
— Что за чудовище сделало это с ней?! — Голос принадлежал женщине
— Это же еще ребенок. Ей хоть 18 есть?
Резкая вонь
— Вы не понимаете… — слышу я голос Седого.
— Это вы не понимаете, молодой человек. У нее явно длительный стресс, который истощил организм. Есть вагинальные разрывы, это усугубило ситуацию. Срок очень небольшой. Но определённо у девушки…
Я не могу разобрать дальнейшие слова. Я чувствую жар, который разносят вены по всему организму. Начинаю падать вниз, и падение длится бесконечно долго. Мои волосы шевелит ветер, бросает в глаза. Эти прикосновения летящего воздуха убаюкивают меня, и почти невозможно открыть глаза и увидеть хоть что-то вокруг. Теплый воздух ласково обнимает тело, и я перестаю сопротивляться и вновь уплываю в сон. Мне снится городской пейзаж. Я стою на крыше высокого здания. Яркое солнце греет мою кожу, опаляет волосы. Жар завладевает моим разумом абсолютно, стирает время, унося от реальности, заменяя ее красочными картинками прошлого…
Я так тебя люблю,
Но этого мало.
Ты прожигаешь жизнь, а я живу.
Жизнь словно флейта,
А я монетка — застрявшая внутри.
И на прощание сказав слова,
С которыми я умирала сотню раз,
Ты возвращаешься к другой,
Я возвращаюсь…
Во мрак, мрак, мрак, мрак, мрак, мрак, мрак,
Очнулась в знакомой комнате. Неприятный запах йода щекотал ноздри. На прикроватном столике белели несколько пачек с лекарствами.
Я резко поднялась с постели и тут закружилась голова и потемнело перед глазами.
— Тома, не вставай.
Голос Седого я могла различить из тысячи похожих голосов. Кажется, если он прошепчет моё имя в толпе, я отреагировала бы тут же. Вот что с человеком может сделать страх. Или любовь? Странная любовь, больше похожая на клейкую омерзительную ненависть. Парень сидел в углу на стульчике. Я поморгала, пытаясь сосредоточиться.
— Что произошло? — Внутри не было каких-то болей. Разве что слабость и головокружение.
— Ничего, ты поправишься. Тебе нужно пропить витамины, немного отдохнуть.
Я вздрогнула и тут воспоминание накрыло меня. Кровь, люди в белых халатах звон металлических предметов. И ворчание женщины- доктора
Как она это назвала? «Удаление остатков плодного яйца».
Отрывистые, слабо связанные между собой воспоминания, проносились мимо моего оглушенного разума…
— Ты…ты…
Меня наполнило ужасом и болью.
— Тома, — голос Седого прерывается, он не подходит, перебегает комнату. Пересекая расстояние двумя шагами. На нем темный домашний костюм. Губы дрожат, под глазами четко прорисовываются темные круги.
Он ловит мои руки, сжимает лицо. Я хочу отодвинуть, оторвать его от себя, но я не могу. Я плачу.
Ненавижу…Ненавижу…
— Тома прости меня.
Господи, у него что пластинку заело? За все то время что он меня уничтожал, уничтожая и нашего не родившегося ребенка одного слова «прости» больше было недостаточно, а чего было достаточно я не знала. Может быть того, что бы он сейчас раз и навсегда оставил меня в покое. А может увидеть его страдание, свою боль в его глазах.
Парень не слушал меня, он продолжал гладить целовать упрашивать. Повторять ненавистное «прости». И все что мне оставалось давиться слезами, позволяя себя укачивать как ребёнка, и остро ненавидеть в этот момент само понятие существования Седого. В конце концов, понимая. Что успокоить меня ему не удастся, парень что-то мне подсыпал в сок и заставил выпить. Под воздействием снотворного я погрузилась в беспробудный сон.
Проснулась от того что выспалась. Чувствовала себя хорошо, почти хорошо, как после болезни. Когда, ещё вроде бы в тумане, но внутри легче, в предчувствии наступившего выздоровления. Попыталась подняться и оглядеться. Голова кружиться, но чувствую себя сносно.
— Проснулась.
Голос Сергея заставил меня вздрогнуть. Значит несмотря ни на что мы спали вместе. Раньше мне очень нравилось, спать рядом с Седым в одной кровати. Было ощущение тепла, уюта, надёжности и спокойствия. Теперь было просто мерзко. Хотелось отодвинуться, но я просто отвернулась.
— Тома, хватит, хватит малышка, — прошептал он нежно, а меня выворачивало от этой нежности. — Не мучай себя, маленькая. Пожалуйста. Себя и меня не мучай. С тобой все хорошо. Доктор уверил все закончилось. Осталось небольшое кровотечение, и оно пройдет как месячные.
— Он гладил мои плечи, целовал впадину между лопатками. Каждый сантиметр спины. Может он больной. Психически больной маньяк, но он действительно любил меня. Потому, что нельзя так прикасаться, если не любишь. Он не целовал, он обводил губами, языком каждый открытый участок тела, накрывая руками, зарываясь в волосы. Владел мною, душил в объятиях. Пытаясь полностью с головы до пят вжать, втиснуть меня в себя.
Если бы существовало такое место, в котором нет памяти, и там нашлось бы место для нас двоих. В котором не будет воспоминания о том, что произошло, и остались только чувства…моим желанием было бы закрыть глаза вдыхать запах любимого человека.
Но мои глаза открыты, и я точно вижу пропасть, пропасть непрощения и боли. Не существует больше НАС, и никогда уже не будет. Хочу стать птицей и улететь в окно.
Но у меня нет крыльев, я лежу во власти чудовища, которое по какому-то стечению обстоятельств убеждено, что любит меня. И с каждым новым витком отношений его любовь сумасшествие усиливается.
Не имея возможности заниматься сексом, он имитировал его. Пальцы невесомой лаской скользили вдоль тела. Его обнаженное туловище терлось, впечатывалось в мое. Руки безошибочно находили точки удовольствия. Невесомое скольжение пальцев, по рёбрам, по коже, вниз, вдоль живота. Губы неторопливо целовали виски, слизывали соленные дорожки с щёк.