Похищенный наследник
Шрифт:
— Jak dlugo bedziesz czeka'c? (пол. Как долго ты будешь ждать?) — говорит Йонас.
— Tak dlugo, jak mi sie podoba (пол. Сколько захочу), — лениво отвечает Зверь.
— Moga 'sledzi'c cie tutaj (пол. Они могут следить за тобой).
— Чёрт возьми, они это и сделают! — огрызается Миколаш по-английски. Он пускает
Я подкрадываюсь ближе к дверному проему. Я не могу понять почти ничего из того, что они говорят, но Миколаш говорит так раздраженно, что я почти уверена, что он говорит о моей семье.
— Dobrze szefie, — говорит Йонас, укоряя себя. — Przykro mi.
Я знаю, что это значит. Хорошо, босс. Приношу свои извинения.
Тогда Йонас говорит: — А как же русские? Oni chca spotkania (пол. Они хотят встретиться).
Зверь начинает отвечать. Он произносит пару предложений на польском языке, затем делает резкую паузу.
На английском он говорит: — Я не знаком с ирландскими обычаями, но думаю, что во всем мире подслушивать в дверях считается невежливым.
Такое ощущение, что температура упала на двадцать градусов. Миколаш и Йонас молча стоят в бильярдной. Они ждут, что я отвечу или покажу себя.
А мне бы хотелось раствориться в обоях. К сожалению, это не вариант.
Я тяжело сглатываю и делаю шаг в дверной проем, чтобы они могли меня видеть.
— Ты ведь знаешь, что я всегда могу точно определить, где ты находишься в доме, — говорит Зверь, устремляя на меня свой злобный взгляд.
Точно. Этот чертов браслет на лодыжке. Ненавижу, как он постоянно топорщится на моей ноге, впиваясь в меня, когда я пытаюсь заснуть.
Йонас, кажется, разрывается между желанием ухмыльнуться мне и дискомфортом от того, что Миколаш его только что отчитал. Его самодовольная натура побеждает. Подняв бровь, он говорит: — Всего несколько часов тебя не было в своей комнате, а уже нарываешься на неприятности. Я сказал Мико, что мы не должны были тебя выпускать.
Миколаш бросает на Йонаса острый взгляд, одновременно раздраженный намеком на то, что его подчиненный может «сказать ему» все, что угодно, и раздраженный использованием прозвища.
Интересно, понравится ли ему мое прозвище для него?
Кого я обманываю? Наверное, ему бы понравилось.
— Что ты надеешься услышать? — насмешливо спрашивает Зверь. — Коды к моим банковским счетам? Пароль к системе безопасности? Я могу рассказать тебе все секреты, которые знаю, и ты ничего не сможешь с этим поделать.
Я чувствую, как мои щеки краснеют.
Он прав. Я совершенно бессильна. Вот почему он позволяет мне бродить по его дому.
— Я удивлен, что твои родители не
Хотя я знаю, что это намеренно, и хотя я борюсь с этим, его слова впиваются в мой мозг, как колючки.
Мой брат Каллум знает, как драться, как стрелять из пистолета. Его учили быть лидером, планировщиком, исполнителем.
Меня же отправили в танцевальный кружок и на уроки тенниса.
Почему мои родители не подумали о том, что может случиться, если я когда-нибудь покину надежные объятия их рук? Они привели меня в темный и опасный мир, а потом вооружили меня книгами, платьями, пуантами...
Это кажется преднамеренным. И небрежным.
Конечно, они не ожидали, что меня похитит социопат, жаждущий мести.
Но, возможно, они должны были.
— Я хотел бы, чтобы ты могла сопротивляться, moja mala baletnica.
Моя маленькая балерина.
— Это было бы намного веселее.
Миколаш смотрит на мое испуганное лицо.
Он качает головой, как волк, пытающийся понять мышь.
Он пахнет так, как пахнет волк. Как мускус на настоящей шубе. Как голые ветки на снегу. Как камыши и бергамот.
Он смотрит на меня, пока я не съеживаюсь под его взглядом. Потом ему становится скучно, и он отворачивается от меня.
Не думая, я кричу: — Не думаю, что твой отец был образцом для подражания! Он отрезал палец собственному сыну!
Миколаш снова оборачивается, его глаза сузились до щелей.
— Что ты сказала? — шипит он.
Теперь я уверена, что я права.
— Мясник отрезал тебе мизинец, — говорю я. — Не понимаю, почему ты так хочешь отомстить за него, когда он так с тобой обошелся.
В три шага Миколаш пересек пространство между нами. Я не могу отступить достаточно быстро. Моя спина ударяется о стену, и он оказывается передо мной, достаточно близко, чтобы укусить меня, дыша мне прямо в лицо.
— Ты думаешь, что он должен был опекать меня и баловать? — говорит он, прижимая меня к стене своей яростью. — Он преподал мне все уроки, которые стоило знать. Он никогда не жалел меня.
Он поднимает руку, чтобы я могла видеть длинные, гибкие пальцы — идеальной формы, за исключением мизинца.
— Это был мой самый первый урок. Он научил меня тому, что всегда есть цена, которую нужно платить. Твоя семья должна это усвоить. И тебе тоже, baletnica (пол. балерина).
Как по волшебству, в его руке появляется стальной клинок, извлеченный из кармана быстрее, чем я успеваю моргнуть. Оно проносится мимо моего лица, слишком быстро, чтобы я успела подставить руки для защиты.