Похитить императора
Шрифт:
Ричард Коллинз поднял вверх руку и, стараясь казаться искренним, медленно махал ею вслед удалявшемуся «лендроверу». На самом деле ему был полностью безразличен сидевший за рулем клиент, только что купивший эту машину. Ничего особенного не произошло, обычная утренняя сделка. Одну машину продал, двадцать пять – из оптом закупленной у фирмы «Лэйлэнд» партии – еще ждут своих покупателей.
Он стоял посреди уютного двора небольшой фермы с элегантными строениями из камня. Ферма располагалась всего в 70 милях на северо-запад от Лондона.
Многие завидовали Дику Коллинзу. В глазах местных жителей он считался преуспевающим человеком. Ему было сорок восемь лет, стройный, крепкого телосложения, неженатый и ужасно везучий в
За жилым домом и другими постройками раскинулись десять акров лесопарковой зоны с большими зелеными лужайками. Все это представляло превосходную базу для его бизнеса – продажи излишков автомашин, заказанных военным ведомством. В одной из каменных хозяйственных построек, полностью превращенной в гараж-мастерскую, стояли пять джипов времен войны, грузовик цвета хаки, участвовавший в военных действиях в песках Африки, и несколько мотоциклов с колясками производства 1930-х годов. Все это восстанавливалось и продавалось наряду с совершенно новыми автомобилями.
Оборот его предприятия составлял около четверти миллиона фунтов стерлингов, из которых 25 000 фунтов он брал себе. Более чем достаточно в наше время. Почти десять лет он работал с этими, «роверами», джипами и грузовиками. С того момента, когда закончился последний контракт в Адене и Чарли Кромер дал ему взаймы 100 000 фунтов, чтобы приобрести первые 100 машин в обмен на 60 процентов будущего дохода. Каждый из них считал для себя эту сделку выгодной. Бизнес оказался довольно хорошим – прибыльным и без особой головной боли. Коллинзу приходилось только регулярно посещать устраиваемые военными аукционы и заключать договора на покупку машин.
Однако в последнее время многое изменилось; самое главное – возросли цены. Любой старый джип, за который десять лет назад он платил 100 фунтов, теперь стоил 2000 и дороже. Это была работа для специалистов, и Коллинз хорошо знал ее тонкости. Когда-то она ему очень нравилась. Приятное урчание возвращенного к жизни старого двигателя напоминало ему о прежних боевых приключениях.
Да, чертовски тяжелое, но захватывающее душу было это время. Постоянные ночные рейды и стычки с местными повстанцами и партизанами, готовыми бороться за захват ничтожно малого куска земли в провинции, за каждый разрушенный или сожженный дом в городах и поселках, от которого и осталось-то одна-единственная печная труба. И эта ужасная жара. Парням требовалось выпивать по два галлона [9] воды, чтобы выжить в этих условиях. В конце концов все это оказалось бессмысленным: англичанам пришлось убраться из Адена. Не так, как в Борнео, вот там было настоящее шоу; пригодилось все, чему их обучили в свое время военные специалисты.
9
Галлон – 3,77 л.
После того, что было в Адене, он был почти счастлив обрести собственный дом и землю. Жизнь в сельской местности показалась ему идиллией. Но это в самом начале. Потом все надоело, его просто тошнило. Он понял, что такой образ жизни не сможет доставить ему внутреннего волнения, предвкушения чего-то неожиданного, к чему он привык за многие годы, проведенные в «горячих» точках. А деньги? С этой стороны, казалось, все в порядке. Но их всегда недостаточно, чтобы по-настоящему возбудить его. Ферма была заложена, налоговый инспектор – просто садист. Если даже он продаст ее, большая часть вырученных денег достанется Чарли Кромеру.
Скука – вот что в последнее время стало основной проблемой для Коллинза. Она одолевала его до полного изнеможения. Все вокруг повторялось изо дня в день, словно прокручивали одну и ту же пленку. Утром приходила старая Молли, чтобы убраться в доме. Дважды в неделю появлялась Каролина на тот случай, если вдруг приедет налоговый инспектор, а она поклялась Дику, что и близко не подпустит его к дому. Стэн знал до мельчайших деталей конструкцию всех автомашин не старше двадцати пяти лет и мог починить любую из них. Впрочем, как и все новые модели. Его собственные дела в последнее время не требовали вмешательства и решались как бы сами собой. Все выглядело монотонно и однообразно. Сплошная скука.
Конечно, у него были и другие интересы. Однако поддержание себя в курсе дел международного терроризма и стрельба по тарелочкам в тире три раза в неделю вряд ли могли сравниться с нервной дрожью и трепетом, которые он испытывал в стычках в джунглях. Он посещал вечеринки, на которых были молодые девицы, и каждая охотно бы пошла с ним, сделай он хотя бы самый малый намек. Но у него не было никаких планов жениться вновь. Да, часто говорил самому себе Коллинз, то, что казалось уютным сельским гнездышком, превратилось в палату для душевнобольных.
– Майор, – позвал его из гаража Стэн. – Телефон.
Коллинз кивнул головой в ответ. Затем вошел в гараж, протиснулся мимо стоящего на ремонте джипа и протянул руку к телефонной трубке.
– Дикки? Чарли Кромер. У меня есть к тебе деловое предложение.
Понедельник, 22 марта
Этим утром сэр Чарльз Кромер, Освальд Купфербах и Джерри Лодж собрались в кабинете Кромера. В свое время оба, швейцарец и американец, были выбраны и назначены на посты управляющих банков после интервью с Кромером. Беседуя с ними, сэр Чарльз пришел к выводу, что это как раз те люди, которые ему нужны: в меру хитрые, с большим опытом и достаточно усердные.
Купфербах, пятидесяти двух лет, высокий и худощавый, в очках без оправы, в течение долгого времени работы в банке был настолько осторожен в своих действиях, что у коллег возникал вопрос, испытывал ли он вообще какие-либо эмоции. Профессионально нет. Его единственная страсть находилась вне служебной деятельности и была сугубо личной: он слыл экспертом в области экологии горных регионов. Это был умный, рассудительный и исполнительный управляющий банком. Лодж, родители которого – поляки – были выходцами из Лодзи, представлял прямую противоположность: полной комплекции, грубовато-добродушный, заставляющий искренне верить в то, что он говорит. Друзья и сослуживцы считали его тугодумом, но сам он полагал, что его явно недооценивают по причине зависти и соперничества.
Итак, оба гостя сидели лицом друг к другу в креслах из марокканской кожи. Между ними, на стеклянной поверхности стола, стояли чашки со свежесваренным кофе и кувшин с апельсиновым соком. Сэр Чарльз с чашечкой кофе в руках располагался посредине кабинета. Он только что закончил рассказ о попытках со стороны Юфру прощупать почву в отношении возможности заполучить императорские богатства группой новых руководителей Эфиопии.
– Итак, джентльмены, – резюмировал Кромер, – теперь вы понимаете, почему нам необходимо было срочно встретиться. У меня есть все основания предполагать, что император Селассие еще жив. Поэтому, если мы не предпримем соответствующих и согласованных действий, уже в самое ближайшее время нам могут представить документы, подписанные рукой императора и предлагающие передать все его состояние революционному правительству Менгисту Хайле Мариама. Как вы понимаете, это нанесет нам сильный финансовый удар, который мы вряд ли сможем выдержать. Действительно, суммы, соответствующие императорским золотым вкладам, настолько значительны, что их изъятие в пользу хозяев Эфиопии может разрушить мировой рынок золота. Последствия для наших банков и нас самих будут поистине жалкими.