Похититель школьных завтраков
Шрифт:
«Гром, молния, гроза – у нас на флоте всегда штормит», – подумал Монтальбано, а вслух сказал:
– И конечно, они не обнаружили никакого судна, терпящего бедствие.
– Конечно. Да и я, когда прибыл на место, не нашел там ни «Сантопадре», ни «Рамеха», который, между прочим, вообще в ту ночь не дежурил. Не знаю, что и сказать, но чую неладное.
– А именно? – спросил Монтальбано.
– Да что, контрабанду, – ответил Пьёвезан.
Комиссар поднялся со стула и разочарованно развел руками:
– Но что мы можем сделать? Расследованием теперь занимаются
В Монтальбано умер великий актер.
– Комиссар! Доктор Монтальбано! – его снова окликнули. Удастся ли ему затемно добраться до синьоры – или синьорины? – Клементины? Он обернулся и увидел, что его догоняет Галло.
– В чем дело?
– Ни в чем. Увидал вас – вот и окликнул.
– Куда идешь?
– Мне Галлуццо позвонил из конторы Лапекоры. Вот куплю ему что-нибудь перекусить и посижу за компанию.
Дом № 23 по спуску Гранет стоял прямо напротив дома № 28 и был похож на него как две капли воды.
Клементина Вазиле Коццо оказалась хорошо одетой дамой лет шестидесяти. Она сидела в инвалидном кресле. Квартира сверкала чистотой. Сама она устроилась у завешанного окна, а комиссару предложила расположиться на стуле напротив.
– Я вдова, – начала она, – но благодаря моему сыну Джулио ни в чем не нуждаюсь. Работала учительницей начальных классов, теперь на пенсии. Сын нанял горничную, которая заботится обо мне и о доме. Она приходит три раза в день: по утрам, в полдень и вечером, когда я ложусь спать. Невестка любит меня, как родная дочь: и она, и Джулио навещают меня по крайней мере раз в день. Если не считать этой беды, которая стряслась со мной шесть лет назад, мне не на что жаловаться. Я слушаю радио, смотрю телевизор, но в основном читаю. Видите? – она указала на набитые книгами полки.
Синьора (теперь уже ясно, что не синьорина), когда же вы изволите перейти к сути дела?
– Я говорю вам все это, чтобы вы не приняли меня за одну из тех старух, которые от нечего делать за всеми подглядывают. Но бывает, видишь то, чего и знать не хотелось бы.
На прикрепленной к ручке кресла подставке зазвонил радиотелефон.
– Джулио? Да, комиссар у меня. Нет, мне ничего не надо. До скорого.
Она посмотрела на Монтальбано с улыбкой:
– Джулио был против нашей встречи. Он не хотел, чтобы я вмешивалась в дела, которые, по его мнению, меня не касаются. Десятилетиями приличные люди в наших краях твердили, что мафия их не касается, это не их дело. Но я-то своих учеников всегда учила, что жить по принципу «не трогай других, и тебя не тронут» – худший из смертных грехов. И что же, теперь, когда пришел мой черед рассказать, что я видела, – я отступлюсь?
Она замолчала, переводя дыхание. Синьора Клементина Вазиле Коццо все больше нравилась Монтальбано.
– Вы должны меня извинить, я отклоняюсь от темы. Сорок лет, что проработала учительницей, я только и делала, что говорила. Это вошло у меня в привычку. Поднимитесь, пожалуйста.
Монтальбано повиновался, как примерный школьник.
– Встаньте у меня за спиной и наклонитесь до уровня моей головы.
Когда комиссар оказался так близко, что она почти говорила ему на ухо, синьора подняла оконную штору.
Они словно очутились в конторе синьора Лапекоры, муслиновые занавески на окне были совершенно прозрачными и ничего не скрывали. Галло и Галлуццо ели хлебцы, вернее, разломанный пополам калач. На столе стояла полупустая бутылка вина и два бумажных стаканчика. Окно синьоры Клементины было расположено чуть выше окна конторы, и под таким углом все, что там находилось, почему-то казалось больше, чем на самом деле.
– Зимой, когда горит свет, видно еще лучше, – сказала синьора, опуская штору.
Монтальбано снова сел на стул.
– Так что же вы видели, синьора?
Клементина Вазиле Коццо все ему рассказала.
Когда рассказ подошел к концу и комиссар прощался с хозяйкой, он услышал, как хлопнула входная дверь.
– Горничная пришла, – сказала синьора Клементина.
Вошла коренастая девица лет двадцати. Она хмуро оглядела чужака и подозрительно спросила:
– Все в порядке?
– Да, все.
Девушку это не убедило, но она сказала, что пойдет на кухню поставить воду, и вышла из комнаты.
– Что ж, синьора, благодарю вас, и… – начал комиссар, вставая.
– Почему бы вам не остаться пообедать со мной?
У Монтальбано свело желудок. Синьора Клементина милая и замечательная, но питается, наверное, манной кашей и вареной картошкой.
– У меня действительно дел невпроворот, и…
– Поверьте, Пина, моя горничная, прекрасно готовит. Сегодня на обед паста алла Норма, знаете, с жареными баклажанами и копченым творогом.
– Господи Иисусе! – Монтальбано снова сел.
– А на второе – тушеное мясо.
– Господи! – повторил он.
– Почему вы так удивлены?
– Не слишком ли это тяжелая для вас пища?
– У меня желудок не как у двадцатилетней девчонки, которая целый день может прожить на половинке яблока и морковном соке. Может быть, вы разделяете мнение моего сына Джулио?
– К сожалению, я не знаком с его мнением.
– Он говорит, что в моем возрасте не следует так питаться. Считает, что это даже неприлично. Будь его воля, он кормил бы меня одними кашками. Так что, остаетесь?
– Остаюсь, – решительно ответил комиссар.
Монтальбано пересек улицу, перескочил через три ступеньки и позвонил в дверь конторы. Открыл Галло.
– Я сменил Галлуццо, – объяснил он. И добавил: – Доктор, вы из комиссариата?
– Нет, а что?
– Фацио звонил, спрашивал, не видали ли мы вас. Он вас ищет. Хочет сообщить что-то важное.
Комиссар бросился к телефону.
– Комиссар, я вас искал, потому что тут, кажется, важная новость. Помните, вы вчера велели разослать телефонограмму, что разыскивается эта Карима? Ну вот, полчаса назад мне позвонил доктор Манкузо делла Страньери из Монтелузы. Говорит, ему совершенно случайно удалось узнать, где она живет.