Похититель звезд

Вербинина Валерия

– Но кто она вообще такая? – спросила Амалия.

– О ее отце я ничего не знаю, – ответил Шарль, – он умер еще до ее рождения. Мать – славная женщина, но, похоже, слегка не в себе. Она очень любила говорить, как все их ненавидят и преследуют, но что в конце концов они обязательно прославятся. Сама Мари – хрупкая, мечтательная девушка, очень чувствительная и… Однако я плохо ее помню, – закончил он капризным тоном.

– Шарль!

– Потому что для меня существуете только вы, а раз так, все остальные женщины не имеют значения. – Шевалье вернул Амалии листок. – Вы даже представить себе не можете, что я сегодня

почувствовал, когда проклятый пистолет предательски щелкнул у меня в руках. Но бог сжалился надо мной, – добавил он, волнуясь. – Просто чудо, Амалия, то, что там произошло. Я ведь прекрасно видел – мерзавец Хофнер был готов меня убить. А получилось…

Но Шарль не успел закончить фразу, потому что в комнате вновь материализовался Рудольф фон Лихтенштейн, от которого, как надеялся шевалье, он окончательно избавился. Немец вошел так стремительно, что створка двери с грохотом ударилась о стену.

– Кузина, – проговорил он быстро, – дело плохо. Я уже уходил, когда меня нагнали мадемуазель Натали и англичане из санатория. Ваша соотечественница нашла на берегу труп.

– Чей? – насторожилась Амалия.

Прежде чем ответить, Рудольф поглядел на Шарля.

– Никто из них не знал того человека, – произнес он. – А я знал его, потому что мне приходилось встречаться с ним прежде. Это доктор Брюкнер.

Глава 39

Мадам Легран, которая выходила по делам, как раз собиралась вернуться в комнату баронессы Корф, которую сегодня столкнули в воду и которая едва не погибла. По словам доктора Гийоме, бедная женщина в ближайшие два дня вряд ли смогла бы передвигаться самостоятельно. Однако едва сиделка приблизилась к лестнице, которая вела на верхний этаж, ее глазам предстало возмутительное и совершенно противоестественное зрелище, а именно: жертва недавнего покушения мчалась вниз по ступенькам со скоростью, которую ей только позволяли пышные юбки шелкового платья. С левого бока жертву заботливо поддерживал немецкий кузен, а правым, здоровым локтем предусмотрительно завладел Шарль де Вермон.

– Госпожа баронесса, – пролепетала мадам Легран, теряя голову, – куда же вы? Сударыня! Вам нельзя вставать!

Но сударыня только отмахнулась и двинулась дальше. По здравом размышлении мадам Легран решила, что все равно не угонится за госпожой баронессой, и решила пожаловаться на нее кому следует.

В кабинете доктора Гийоме собрались все трое медиков. Главный врач нервно курил, расхаживая по комнате. Шатогерен обмяк в глубоком кресле и прислонился головой к его спинке. Что же до Филиппа Севенна, то он говорил о мадам Ревейер, которая предпринимает отчаянные попытки, чтобы вернуться в санаторий. Ее муж готов дать большие деньги на исследования доктора Гийоме с тем, однако, условием, что, если тот откроет лекарство от туберкулеза, оно будет названо именем его жены.

– Какое лекарство, дорогой мой! – невесело усмехнулся Гийоме. – По-вашему, научная работа – нечто вроде ухода за садом, которым можно заниматься в любое время и в любом настроении? Черт возьми, наука требует самоотречения, ясной головы, колоссального времени, идеальных условий, наконец! Как я могу чем-то заниматься, когда в санатории творится черт знает что? Ах, мадам Легран! Надеюсь, вы не принесли нам дурные вести?

Мадам Легран порозовела от волнения и сказала, что она ни в коем случае не хотела тревожить месье Гийоме, но госпожа баронесса встала с постели и вышла из дома. Шатогерен в изумлении поднял голову.

– Вышла из дома? Сама? – не веря, переспросил Гийоме.

– В сопровождении шевалье и своего кузена.

– И куда она направилось?

– По-моему, на берег, – подумав, ответила мадам Легран.

Гийоме вскинул вверх обе руки, словно сдаваясь.

– Поразительно! Скажите, Рене, вы можете себе представить что-то подобное? Ее чуть не убили, она едва не утонула, и вот – дня не прошло, больная снова идет на берег. Зачем? Женщины, женщины! – Доктор повернулся к Севенну: – Филипп, сходите за мадам Корф. Объясните ей, что, если она простынет на ветру, я ни за что не ручаюсь. И заставьте ее лечь в постель!

– Я пойду с вами, – присоединилась мадам Легран к Севенну.

Они нашли Амалию, ее кузена и Шарля на берегу возле какой-то груды, напоминающей человеческое тело. Но, приблизившись, сиделка поняла, что это и впрямь тело, и ее охватил невольный страх.

– Значит, труп мне не померещился, – проговорила Амалия, ни к кому конкретно не обращаясь. – Он и в самом деле был там… в волнах.

Рудольф обернулся, заметил мадам Легран с молодым врачом и кашлянул.

– Поговорим потом, – негромко уронил он.

Севенн потребовал объяснений. Рудольф рассказал, что художница заметила на берегу тело, сообщила о нем англичанам, а он узнал уже потом. Судя по всему, труп пробыл в воде не слишком долго, хотя чайки и успели его поклевать. Да, и о том, кем является утопленник или убитый, он, Рудольф фон Лихтенштейн, не имеет ни малейшего представления, равно как и его спутники.

Пришлось послать за инспектором Ла Балю, который прибыл через час. Заодно инспектор захотел узнать подробности нашумевшей дуэли, о которой говорила вся Ницца. Дуэль, как утверждали осведомленные источники, состоялась из-за прекрасных глаз некой русской баронессы, находящейся в санатории. Почему-то ни Шарль, ни Рудольф даже не вздумали оспаривать сию версию, что, разумеется, делало честь их скромности.

– Я полагаю, – произнес инспектор, нерешительно поглядывая на труп, – что несчастный… гм… все же утонул.

– Если, конечно, он имел привычку плавать в одежде, – сухо ответил Севенн. – Простите, месье, но я так устроен, что называю кошку кошкой.

– Мужчина мог упасть с палубы корабля, – возразил Ла Балю.

– И его не хватились? – Тон Шарля был самым невинным.

Однако Амалия встала на защиту инспектора. Что бы ни случилось с неизвестным, объявила она, месье Ла Балю наверняка доберется до истины. В конце концов, такова прямая обязанность полиции – разбираться с неопознанными трупами.

– Кузина, – прошептал Рудольф, когда они вернулись в апартаменты Амалии и Шарль на минуту куда-то отлучился, – должен признаться вам, что происходящее нравится мне все меньше и меньше. Если за всем стоит Эстергази…

И он изложил Амалии, почему граф мог быть заинтересован в устранении своих сотрудников.

– Мне пришло в голову то же самое, – спокойно промолвила молодая женщина. – Хотя, насколько я понимаю, похищенное письмо не появилось в прессе, никто не шантажирует правительство Богемии и вообще ровным счетом ничего не изменилось.