Поход клюнутого

Чичин Сергей

Сухой щелчок тетивы почти совпал с сочным хряском входящего в череп топора, но Торгрим его услышал и энергично откатился назад через голову. Такова уж дварфийская боевая манера, использующая преимущества фактуры наилучшим образом – хоть ходи, хоть перекатывайся, все едино. Правда, гоблин засмеет, но он и на ровном месте в карман не полезет. Болт пронесся где-то вверху, со стуком впился в дерево через дорогу, а Торгрим завершил перекат и с низкого старта бросился сломя голову на разрядившего свой арбалет дурня. Тот успел заполошно оглянуться на напарника, которому секира раскроила голову и пригвоздила к стволу большущего бука, но

и у того самострел был разряжен – болт сорвался и ушел в землю, когда оружие вывалилось из омертвелых пальцев. Побелев от страха, стрелок все же исхитрился потянуть из ножен меч, но лезвие так и не успело покинуть ножны – дварф с разбегу выстрелился головою вперед, словно из катапульты, и влупился в грудь незадачливого дружинника с силой дварфийского же гидравлического тарана. На макушку обильно плеснуло теплым и отвратительным, а за спиной коротко захрипел кто-то... совсем негоблинским голосом – Торгрим не смог впопыхах определить, досадно ли это или радостно. Он перекатился, оставив тело жертвы корчиться с раздавленной грудной клеткой, одной рукой цапнул за рукоять свою секиру, торчащую из дерева, с натугой ее выпростал и наконец обернулся посмотреть, что к чему.

Бинго как раз загонял последнего дружинника в плотный малинник. Вояка уже потерял щит, мечом еще отмахивался, а гоблин сердито пыхтел из шлемных дырочек и промеж вензелей, выплетаемых клинком и палицей, пинал супостата ногами чуть повыше коленей. Похоже, ноги бедняге уже не служили – он шарахался совсем панически и, по всему, охотно бы сдался, кабы видел такую возможность.

Надвинувшегося со спины дварфа он не заметил вовсе, да и удар плашмя по затылку едва ли осознал, а Бинго, увернувшись от пролетающего тела, зловредно наподдал ему под зад палицей и, залихватски провернув оба орудия, завалил их на плечи.

– Славный вышел бугенваген, – заметил он самодовольно. – И слово, вынужден признать, не такое уж неудачное.

– Чтоб я его больше не слышал! – рявкнул Торгрим, ощущая, как под пальцами трещит и проминается древко секиры. – Ты ж вроде говорил, что драться не любишь?

– Не люблю, – подтвердил Бинго истово.

– И боишься?!

– Страсть как боюсь.

– И бегаешь от боя всячески?!

– Ну, не всячески, а когда только можно. Сейчас вот несподручно было.

– А что за буген... – тьфу ты! – что за бойню устроил?! Так-то, по-твоему, трусоватые неумехи в бою должны?..

– Трусоватые – точно так, а про неумение я вроде не врал. – Бинго смущенно прокрутил обоими своими орудиями по восьмерке. – Не видал ты нашего Мастера Боя, чтоб ему, паскуде, пиво вовек пить только жиденькое араканское! Все детство загубил этой хренотой – упал-отжался, укол-парад, снял-надел, уширо-маваши... Мне, может, летать было охота, да разве ж за летание он бы перестал бить ногами?

Торгрим непонимающе потряс головой:

– То есть у вас всех равно готовят, а потом из таких, как ты, еще и воинов выращивают?

– Ну, меня-то, по счастью, отбраковали на раннем этапе.

– Идиотская система. Зачем же принуждать к воинскому делу тех, кому оно не по сердцу? Дело жизни должно быть в радость!

– И я, и я так всегда говорил! Все тупой Гого виноват – завещал всем своим потомкам быть воинами, потому как все остальные профессии понимал как разновидность этой, генеральной. Лесоруб – воин по елкам, рыбак – воин по рыбам, целитель – убийца в белом халате... Мне б ущельным родиться,

да не таким громозекой, а чахлым да пронырливым, ух бы я развернулся!

В запале Бинго выписал мечом совсем уж замысловатый узор (за такое исполнение приема «Спускаюсь с горы наперегонки с камнепадом, попутно пленяя встречную пастушку» памятный Мастер Боя Громелон выдрал бы нерадивцу все без исключения конечности и воткнул бы обратно в произвольном порядке, но дварфа впечатлить хватило) и запустил клинок в небо. Торгрим напрягся было, но меч вернулся безвредно, угодивши лезвием в соседний муравейник и уйдя в него по самое перекрестие.

– Глотки дорезать будем? – буднично поинтересовался гоблин и окинул поле боя оценивающим взглядом.

– Не будем. – Торгрим заставил себя вспомнить, что он тут не пацан на посылках, а Десница Клангеддина, сам по себе воин такой, что не таким вот лишенцам стращать. – Глотки резать побежденным неумно и подло. В бою – да... в бою можно.

– Ай, только не заводись про традиции. – Бинго равнодушно махнул освободившейся рукой. – Не будем так не будем. А чего будем-то? Мясо с задов срезать под засолку?

– Поедем дальше, оставив все как есть.

– Чё, и помощь оказывать недобитым не станешь?

– Не стану. Я воин, а не карета целителя. Ни больше ни меньше. Бой провели – и пошли дальше.

– Ну хоть карманы-то обшмонать! Уж это как есть воинская традиция – кого свалил, того и обобрал.

Торгрим на миг задумался.

– Действительно, так и есть... хотя у нас воины и таким не занимаются – за ними идут собиратели, но где тут сыщешь собирателей. Как думаешь, сядет ли на меня кольчуга вон с того дородного?

Бинго глянул с сомнением. Дородный лежал без движения, да никак иначе и не мог, ибо гоблинский клинок стесал ему половину черепа. Брюхо у него было, конечно, выразительное, а под кольчугой еще толстенная вязаная рубаха, но в сравнении с дварфом он смотрелся рахитичным и болезненным... даже без учета трепанации.

– По плечам едва ли, а в длину как шуба будет. Впрочем, чем ничего, лучше такое... полу как-нибудь оборвем.

– Я кой-какими инструментами разжился, а на пути нам обещали и кузнеца посерьезнее. Может, он и с остальных возьмет железо, хотя бы на гвозди?

– Вот теперь слышу речь истинного гоблина, а то все «собиратели» да «бугенваген».

От такого комплимента Торгрима мощно передернуло, но возразить было нечего. Вольно следовать чистеньким и аккуратным традициям, будучи почетным клановым воином, когда каждый вокруг знает свое место и ты можешь себе позволить идти и рубить, зная, что за твоей спиной об остальном кто-то позаботится; но будучи сам себе (а еще и этому дикому, безумному, но не сказать что такому уж нескладному), головой действительно приходится на какую-то часть заделаться гоблином. Уж тех-то, похоже, по самодостаточности никто не настигнет!

– Меч подбери, – сурово приказал дварф. – Не тот! Хотя этот тоже. Вон тот, которым ты кидался давеча.

– Мураши загрызут! – захныкал Бинго истерично. – Это ты вон какой грозный, а меня враз порвут и к себе туда затащат, тебе стыдно будет, что на меч променял мою чистую, невинную душу!

– А на хрен ты его туда пихнул?

– Да я ж не нарочно! Говорю же, оно само забурляется, проклятие такое загадочное. Мог куда хошь пихнуть, все равно бы там оказался... или где похуже. Хочешь, с твоим топором повторю на спор?