Похоронный марш марионеток
Шрифт:
— И она нападает на человека, — продолжил за него Сантомассимо, — сразу же, едва тот войдет в комнату.
— Нет, сэр, лично я не могу в это поверить, — стоял на своем Мередит. — Сапсаны не едят человеческое мясо.
— А из страха он может напасть? — спросил Бронте.
— Нет. Если его напугать, он улетит. Он охотник и нападает на то, что ест, — на кроликов, мелких лис, белок.
Сантомассимо закурил сигарету. Мередит неодобрительно посмотрел на него. Вокруг клеток было много сухого сена, и он боялся, что одна искра может вызвать
Сокол давил своей тяжестью на его руку.
— Простите меня, джентльмены, — сказал Мередит и понес птицу к большой клетке внутри вольера.
Он осторожно снял сокола с руки и посадил его на деревянную жердь, после чего закрыл клетку. Сантомассимо заметил, что, несмотря на все свои заверения о безопасности сокола для людей, Мередит почувствовал облегчение, освободившись от сапсана. Теперь они втроем наблюдали за птицей. Накрытый черным колпаком, похожий на средневекового инквизитора, сокол гордо сидел, излучая опасность и смерть, окутанный тайной, которая была непостижима, как сама дикая природа, неподвластная воле человека.
— Нет, я, конечно, не утверждаю, что большой ястреб или сокол-сапсан не могут нанести человеку серьезных травм… У меня у самого стеклянный глаз, видите? Неправильно взял за лапы. Такие когти могут разорвать кожу даже непреднамеренно. Но чтобы убить? Нет, подобного случая я не припомню.
— Мне пришлось отбиваться от нападавшей птицы, мистер Мередит, — сказал Сантомассимо. — И это не было похоже на игру.
Мередит снова покачал головой.
— При всем уважении к вам, офицер, — сказал Мередит, глянув на руку Сантомассимо и глубокую царапину над его бровью, — я глубоко сомневаюсь, что сокола оставили в квартире для убийства.
— Но птица напала на человека, — тихо возразил Бронте.
— Ну, если с птицей дурно обращались, она, вероятно, могла напасть, но не для того, чтобы убить, а только чтобы напугать.
Сантомассимо вышел из тени на солнце. Ранчо раскинулось на краю луга, вытянутого в длину в направлении каньона Топанга. Откуда-то издалека доносился шум машин. Над головой летали мелкие птички, должно быть, воробьи. Обед для соколов. Мередиту достаточно было снять колпак и открыть клетку.
— А где продаются такие свистки? — спросил Сантомассимо, раздраженный слепой уверенностью Мередита в своей правоте.
— Да где угодно. В зоомагазинах, в охотничьих магазинах, и наша ассоциация…
— А соколы легко поддаются обучению?
— Легко. Достаточно двух месяцев. Ими движет голод. В этом и заключается секрет тренировок. Это машины-убийцы. Но убивают они только ради того, чтобы насытиться.
— А можно сокола научить каким-то другим вещам? Скажем, нападать, целясь в лицо человека?
Мередит задумался. Сантомассимо ткнул носком ботинка сухой комок земли и пронаблюдал за тем, как тот пылью разлетается на ветру. Он чувствовал запах сидевшего в клетке сокола — тошнотворный, смердящий.
— В принципе это возможно, — произнес наконец Мередит. — Для тренировки можно использовать приманку, которая будет провоцировать у птицы определенные ассоциации. Но до такого способен додуматься только ненормальный.
— А вы продаете своих птиц? — неожиданно спросил Бронте.
Мередит повернулся и взглянул на него. Эти копы все время гнули в одну сторону, притом довольно агрессивно. Это его нервировало и заставляло чувствовать себя виноватым, хотя он никак не мог понять, из-за чего им могла заинтересоваться полиция.
— Членам нашей ассоциации, — ответил он.
— Исключительно?
— В основном.
— А мог бы я, просто проезжая мимо, завернуть к вам и купить понравившуюся мне птицу? — спросил Сантомассимо, сняв темные очки и в упор глядя на Мередита.
Теперь Мередит повернулся лицом к нему. Полицейский стоял на расстоянии вытянутой руки, и его глаза сверкали какой-то странной злобой. Мередит вновь посмотрел на царапину над бровью лейтенанта и подумал, что тот прав — это не было игрой.
— Ну, полагаю, да, — замялся Мередит. — Если вы готовы выложить круглую сумму. Обученный сокол — не дешевая игрушка, лейтенант.
— И мне не обязательно быть членом вашей ассоциации?
— Нет, разумеется, вы должны быть зарегистрированы.
— А вы это проверяете?
— Я прошу предъявить членский билет.
— А если я скажу, что забыл его?
Мередит вновь задумался.
— О членстве в ассоциации говорит не только билет, — сказал он после паузы. — Можно продемонстрировать свою осведомленность и умение правильно обращаться с соколами.
— И сколько стоят ваши птицы? — спросил Бронте.
Мередит, попав под перекрестный огонь вопросов, вертел головой то в одну, то в другую сторону. Он попытался опереться на калитку загона, но она оказалась слишком хлипкой.
— До пяти тысяч долларов, — сказал он.
Сантомассимо присвистнул.
— А в последнее время у вас были покупатели?
— Несколько.
— А были среди них не члены вашей ассоциации?
— Это можно проверить. Пройти в офис и проверить.
— Давайте пройдем, мистер Мередит.
Сокол в клетке пронзительно закричал, и крик этот, похожий на странный хохот, эхом прокатился над лугом. Было видно, как в высокой траве быстро промелькнул кролик. «Еще одно живое блюдо для сокола», — подумалось Сантомассимо.
Под прохладной тенью ив они прошли вслед за Мередитом в его дом. Переступив порог, сразу же оказались в его кабинете — обычной комнате, стены которой были обшиты панелями из светлой фанеры и густо увешаны всевозможными дипломами и наградами.
— Я ничего противозаконного не делаю, джентльмены, — бормотал по дороге Мередит. — Продаю согласно правилам. У меня хорошая репутация во всем каньоне. Я уже пятнадцать лет являюсь президентом Ассоциации соколиной охоты.
— Покажите нам свои бухгалтерские книги, мистер Мередит, — попросил Сантомассимо. — Вы продавали каких-нибудь птиц, не делая записей?