Похождения красавца-мужчины, или Сага об О'Бухаре
Шрифт:
– Ну не целый, но одиннадцать с половиной месяцев точно.
Дверь отворилась, и в палату вошел высокий седовласый мужчина лет пятидесяти, в белоснежном халате, из-под которого торчали белые брюки и белые кожаные ботинки. В левой руке он держал пластиковую папку. Поправив правой рукой на носу солнцезащитные очки, он улыбнулся и сказал:
– Доброе утро, братцы кролики.
Мужчина подошел к моей кровати и сел на край:
– Ну-с, молодой человек, как мы себя чувствуем?
Я взглянул на солнцезащитные очки и глаз за ними не смог разглядеть, перевел взгляд на пухлые губы и ответил:
– Спасибо, все в порядке.
– Что тебе сегодня
– А зачем вам это?
– Это моя работа. Александр, малыш, вспоминай.
Я немного подумал, улыбнулся и ответил:
– Вначале я сажал цветы.
Мужчина раскрыл на коленях папку, вытащил из внутреннего кармана ручку и начал записывать.
– Это были розы. Красные розы. Я выкапывал руками яму, ставил туда цветок и заполнял яму землей и навозом. Навоз был теплый и пахнул очень вкусно.
Мужчина оторвался от записи и спросил:
– А чем конкретно пахнул навоз?
– Не могу сказать точно. Но знаю наверняка, что он пахнул очень вкусно, поэтому мне все время хотелось его попробовать на вкус. И в результате, после того как я посадил десятка два роз, чувство голода было таким сильным, что я не удержался и попробовал его.
Мужчина снова начал писать.
– Я попробовал его и понял, что ничего вкуснее в жизни не ел. Поэтому начал есть его и не мог остановиться, пока не съел всю кучу, которую вывалили из грузового автомобиля. Я съел весь навоз и почувствовал себя очень сильным, способным перевернуть гору. Я схватил «Камаз» за задние колеса и перевернул его на бок. А потом пришел Шерхан:
– А Шерхан – это кто?
– Это тигр из сказки о Маугли.
– Понятно. И что же было дальше?
– Пришел Шерхан и мы начали бороться, в смысле, драться. Он был очень сильным. Я испугался его и отступил, тогда он бросился к моим цветам и начал их топтать. Меня это чрезвычайно обидело. Я бросился на Шерхана и задушил его. И все. Дальше ничего не помню.
Мужчина перестал записывать, закрыл папку и спрятал ручку.
– Так, Александр, очень хорошо. Я думаю, ты идешь на поправку. Раньше в твоих снах были сплошные землетрясения, извержения вулканов, пожары и всемирные потопы, которые сменялись могучими ураганами над бесконечными пустынями. А за последний месяц ты сделал позитивный скачок к человеческой сути – ты сажаешь цветы и деревья, строишь дома, населяешь свою землю бабочками, стрекозами, птицами, а себе ты отводишь роль защитника своих творений, ты борешься с разрушителями. Но до сегодняшнего дня тебе не удавалось их одолеть, а вот сегодня, впервые, ты одолел разрушителя, в тебе проснулся истинный человек. Очень хорошо.
Мужчина встал и направился к двери. Открыл ее и вспомнил:
– Да, Александр, звонила твоя мама, она просит очередное свидание с тобой. Я не против. К шести часам она подъедет.
Мужчина вышел и закрыл дверь, а Игорь со своей кровати сказал:
– Классный у тебя лечащий врач. Каждый день приходит. И обо всем расспрашивает, и все записывает, а мой придурок забежит через день на минутку, узнает, что я еще живой, огорчится этим и убежит.
Я спросил:
– Игорь, а как зовут моего лечащего врача?
– Иван Петрович. Ну, Щелкунчик, ты даешь, все перезабыл, но доктору об этом лучше не говори, а то не выпишет тебя на волю.
– А что, ты думаешь, он меня выпишет?
– Конечно, выпишет, он всех своих вылечивает и выписывает, тебе крупно повезло. Вот мой никого не лечит и не выписывает, сволочь, я уже здесь третий год парюсь, и никакого сдвига. Еще год меня здесь подержит, и я его придушу, как ты своего Шерхана во сне.
Игорь засмеялся. Я широко улыбнулся, потому что слова Игоря о выписке из больницы очень меня ободрили.
Один мой знакомый выше пояса телосложением не уступит Аполлону, а ниже пояса его формы слегка лошадиные. Нужно будет при встрече спросить у него – не было ли среди его предков кентавров.
В плохо освещенном музее все картины похожи на «Черный квадрат» Малевича.
Я не помнил, как сюда попал, не помнил, как протекала моя жизнь здесь. Не помнил целый год своей жизни. Но это и не важно, а важно то, что я жив, здоров и меня могут в ближайшее время выписать из больницы. Я вдруг подумал о Диане и перестал улыбаться. Интересно, как она восприняла мое попадание в сумасшедший дом? Вообще-то она меня любила, но, судя по всему, я был невменяемым. А можно ли целый год любить невменяемого человека? Что-то я очень сильно в этом сомневаюсь. Красивая молодая женщина, окруженная вниманием мужчин, по закону жизни, не должна быть одна. Конечно же, она и была не одна. Я бы лично ни за что не остался один. А мы в этом отношении очень похожи. Значит, и она не могла. И если мы расстались год назад, значит, у Дианы уже кто-то есть. И наши отношения /наша любовь/ – это прошлое, которого не вернуть. Но я-то с ней расстался трое суток назад. У меня-то еще нет этого года. Мои отношения с ней так же свежи и сильны.
В стекло, легко и резко, со стороны улицы ударилась муха, воскликнула: " Твою мать!» – и улетела, подергиваясь.
– Щелкунчик, не спи, а то замерзнешь, – прервал Игорь мои размышления. – Ты лучше расскажи, как Маринка трахается, вы с ней вчера два часа вместе в душе мылись.
– Я не помню.
– Ничего себе – не помню. Да ты вчера еле дождался ее прихода, места себе не находил, бегал, как белка в колесе, без остановки, да у вас же с ней больничный роман, это уже два месяца длится, а ты – не помню. Щелкунчик, наверное, тебе воткнули какой-то левый укол, после которого ты сразу все забыл, жил, любил и все забыл. Маринка – приятная женщина, не красавица, конечно, но до Моны Лизы дотянет, – обаятельная дурнушка. Я бы ей отдался, если бы не любил Толика из второй палаты. Ах, Толик…
Игорь умолк и снова начал читать книгу. А я закинул руки за голову, и тоже нащупав книгу, подумал: «Интересно, что же я читал за мелькнувший год?»
Вытащил книгу из-под подушки и прочитал название: «Космогония», Плотин. Ничего не помню. Прочитал я ее или нет? Раньше я не мог дочитать даже до пятой страницы. Удалось ли мне ее одолеть? Я полистал книгу, почесал свой лоб. Если я ее прочитал и понял, значит, я был сильно умным в прошедшем году, которого я не помню. Но сейчас я опять стал дураком, и мне, как и раньше, до больницы, ничего не понятно в этой «Космогонии». Перечитывать ее я пока не буду.
Я сел на кровати, отбросил книгу к своим ногам и спросил Игоря:
– Слушай, а где можно поменять книгу?
Игорь удивился:
– Но ты же только вчера заказал ее в библиотеке. Маринка принесла и восхищалась тобой, пока ты ее читал. Что, уже прочитал, что ли? У тебя голова, похоже, хорошо варит.
– Да нет. Я не прочитал. Просто она мне уже надоела. Я хочу чего-нибудь более близкого моему мироощущению. Что-нибудь из Буковски. Генри Буковски. Или Сергея Довлатова.
Игорь буркнул: