Похождения рофессора Эпикура
Шрифт:
В комнатке их было трое: сам Эпикур, тяжело раненый Вакси и гливер. Гливер что-то пробормотал нечленораздельное и сразу умер. Было довольно холодно, голова Эпикура кровоточила и болела.
– Что будем делать?
– спрашивал он у Вакси, но тот только стонал в ответ и просил воды.
"Если провал в памяти невелик, то часов через сорок стажировка заканчивается, - думал, лежа на спине, Эпикур, - только бы они газ не пустили или не зажарили нас здесь!.. Конечно, бездарно роту положил, но в рамках темы."
Загремели по металлу шаги, и под железным белым потолком
– Пить...
– простонал Вакси.
– Застрелите меня, только дайте воды!..
Со скрипом распахнулась стена. Двое солдат подхватили Вакси под руки и поволокли его по открывшемуся за стеной длинному проходу без дверей. Радист только слабо отбивался.
– Попрошу ваш мандат!
– потребовал молоденький офицер в форме внутренних войск, склоняясь над Эпикуром.
"А что, если скрыть мандат, - мелькнула крамольная мысль.
– Но это значит - лишение степени. Скрыть мандат - это испачкать честное имя ученого."
– Пытать будете?
– спросил он, протягивая офицеру свою картонку.
– А как же?! Вы не узнаете меня, профессор? Посмотрите, посмотрите получше!
Где-то за стеной невдалеке раздался пронзительный стон Вакси. Вероятно, за него уже взялись.
– Это новинка, - увидев заинтересованность Эпикура, объяснил офицер.
– Электродыба, очень эффектно! Я думаю, он уже все сказал.
– Злая улыбочка кривила тонкие губы молодого офицера. Его черные блестящие глаза были полуприкрыты. На фуражке горела в свете белой лампы кокарда.
Эпикур узнал его. Любимый аспирант - Мишель, лучший ученик. Он-то знает толк в пытках. Эпикур сам предложил ему тему: "Эйфория во время пытки как проявление неведомого свойства духа."
– Ну что, пошли?
– спросил Мишель.
Эпикур поднялся и, хватаясь за голову, последовал за своим учеником. Дверь в комнату, где пытали Вакси, была открыта. Офицер разрешил посмотреть, и Эпикур остановился перед этой дверью.
Все было ярко освещено здесь. Раздетый по пояс Вакси был прикручен оголенной проволокой к сложной металлической конструкции, а рядом суетился маленький рыжий инженер в белом халате. Он вертел какие-то рукоятки, подтягивал цепи, включал и выключал небольшой черно-красный рубильник. Комбинезон Вакси валялся рядом на полу. По груди радиста текла кровь. Мутными от боли глазами он посмотрел на Эпикура и прошептал:
– ... Я молчал... Я ничего не сказал!..
– Голова Вакси свалилась на грудь.
– Ну, ты чего?! Ты чего?!
– закричал, занервничал инженер.
– Вы попробуйте электрошок на сердце, - посоветовал Мишель.
– Возможно, вам удастся вытащить его еще на пару часов. Он подтолкнул Эпикура в спину, мол, не задерживайся, но тут же приказал остановиться.
– Вы не имеете права!
– на офицера наскакивала маленькая рыжая женщина в халате и белых тапочках.
– Сегодня материала практически нет! Вы срываете эксперименты!..
Откуда она взялась, Эпикур не понял, но в сердце его медленно зародилась надежда. Он разглядывал длинный коридор, тянувшийся перед ним. Многие двери были приоткрыты, некоторые просто распахнуты. Из иных раздавались крики, из иных стоны, из иных граммофонная музыка. Закрытые двери не пропускали ни звука, они были хорошо звукоизолированны.
– Не могу, - Мишель пожал плечами.
– У меня разнарядка, документ! Не имею права!
– Имеете, имеете!
– маленькая женщина поправила свои рыжие волосы пухлой ручкой.
– У вас разнарядка на его жизнь, а мне он нужен на три-четыре часа для опыта!.. При нашем подходе ни один волос не упадет с его головы. Обещаю вернуть вам его целиком.
"Какое все-таки наслаждение стоять вот так, когда других уже пытают, а тебя еще нет!
– отметил Эпикур.
– В этом есть что-то настоящее... Это грань бытия!.."
– Хорошо, - неожиданно согласился Мишель.
– Я вам его уступлю, на четыре часа, не больше! Через четыре часа я вернусь за ним!
Он ушел, пощелкивая каблуками, по выложенному кафельной плиткой коридору. Маленькая женщина отперла своими ключами одну из дверей и вежливым жестом пригласила Эпикура войти внутрь. Комната ярко осветилась. Электродыбы здесь не было, но имелись в наличии все необходимые орудия пытки по среднему номиналу. Обежав все это богатство глазами, Эпикур поморщился.
– Да вы присаживайтесь, присаживайтесь!
– говорила она, пододвигая кресло.
– Небольшая студенческая разработка, - она была немного возбуждена, немного нервничала.
– Этакий эксперимент, - она щелкнула пальцами.
– Какой эксперимент?
– угрюмо спросил Эпикур. Он не был противником каких бы то ни было экспериментов, но он был противником того, чтобы эксперименты проводились на нем.
– Работа называется "пытка пыткой", - объяснила женщина.
– Суть в том, что я не буду вас пытать...
– А кто меня будет пытать?
– спросил Эпикур.
– Вы все еще не поняли, никто не будет вас пытать... Это вы сами будете пытать меня. Тут ни о какой военной тайне речи нет: я загадываю число, а вы пытаете меня всеми известными вам способами, пытаясь это число из меня выжать. Будете пытать? Ну!
– Она улыбнулась.
– Ведь мы договорились?!
– Ладно, - задумчиво протянул Эпикур.
– Вот и хорошо, - она погладила своей маленькой пухлой ручкой его огромную грубую руку.
– Вот и начнем, - она на миг откинулась в своем кресле, зажмурилась. И тут же, как ребенок, вскинулась, опять улыбаясь.
– Все, я загадала число! Вы можете начинать меня пытать.
– Ну, и какое же число вы загадали?
– спросил Эпикур, оценивая то последнее удовольствие, что подарила ему судьба.
– Не скажу!
– звонким и задиристым голосом отозвалась женщина.
– А если я не буду вас пытать, вообще не стану?
Она вздохнула:
– Если вы не станете, я сразу вызову того любезного офицера, и пытать будут вас, но не через четыре часа, а теперь же!
– Ладно, ладно, хорошо, - закивал Эпикур.
– Дайте-ка вашу ручку, - он взял маленькие пальчики женщины и прикрутил их болтами со скобами к специальному столику.
– Ну, и какое же число вы загадали?