Поиграем?
Шрифт:
Остановившись у моста, Юэль слез с велосипеда, покатил его вперед, внимательно вглядывался в очертания домов, прикрытых разросшимися деревьями и кустарником. Он бывал тут иногда – идеальное место, чтобы отдохнуть от матери и побыть одному, – залазил в домики, рассматривал оставленные прошлыми жильцами вещи, делал вид, что это принадлежит ему одному. На чердаках осталось много интересного. Кое-что он даже утаскивал с собой и обменивал на пару гамбургеров в городе или оставлял себе.
Сначала мальчишка увидел красный с белыми полосами седан. Он спрятался за первым же домиком под навесом у самой стены. Синий пикап проехал на пару сотен метров вперед и,
Юэль бросил велосипед в кусты. Надо подобраться поближе и заглянуть в окно… Только так, чтобы никто не увидел.
***
Длинные латексные перчатки выше локтей стягивали кожу. Узкое, едва прикрывающее кружевные черные трусики платье обтягивало так, что не оставляло места для фантазий. Ирэн Милф провела пальцами по блестящему чокеру, украшенному подвеской в виде серебряного сердечка с темно-синим камнем по центру, завела руки за шею, склонила голову чуть вправо и вперед и расстегнула упрямую застежку. Пепельного цвета волосы упали на лицо, она убрала их за ухо и посмотрела прямо перед собой в зеркало, подсвеченное по периметру лампочками.
– Ну что, можно расслабиться? – Ирэн улыбнулась отражению, стянула перчатку с левой руки и бросила прямо на пол. Следом полетела и остальная одежда.
Острые плотные струи воды обволакивали уставшее тело, успокаивали после долгого дня и насыщенной ночи. Волосы, темные, напитанные влагой, прилипли к бледным плечам, напряженной спине. У ступней с красными отметинами от туфель скапливалась вода, и Ирэн опять вспомнила, что собиралась вызвать сантехника, но забывала об этом сразу же, как выходила из душа.
Запахло лаймом и мятой. Любимый шампунь заканчивался, и это раздражало – что еще может пойти не так?!
Выйдя из душа, Ирэн накинула на мокрое тело шелковый халат, который тут же прилип к влажной коже. Еще раз посмотрела на себя в зеркало, поправила выбившиеся пряди насквозь мокрых волос, с которых стекала вода и капала на черный кафель, и прислушалась.
– Давай же, проваливай, – пробормотала она, повернула замок, приоткрыла дверь и выглянула в комнату.
Никого.
Случайный любовник, имени которого девушка не удосужилась спросить, уже ушел. Она не слышала, как захлопнулась дверь, пока наслаждалась душем, но радовалась тому, что тот не стал дожидаться или делать вид, что обязан теперь жениться или что-то подобное. Ей не нужны отношения. Ей хватало проблем, чтобы брать на себя еще чьи-то.
Комната напоминала поле боя. Скомканное одеяло валялось в углу, простыни смяты и свисают с кровати, к изголовью пристегнуты наручники, рядом валяется кляп и плетка с тонкими обрезками кожи. Надо было прибраться, но часы показывали три утра – слишком долгий день для той, которая вынуждена просыпаться в пять, чтобы успеть вовремя на работу. Повезло, что завтра выходной.
На столике с зеркалом стояла початая бутылка вина. Подхватив ее, Ирэн вышла из спальни в гостиную, забралась с ногами на мягкий велюровый диван, приятно ласкающий воспаленную после горячего душа кожу, включила телевизор, убавила звук до минимального, сделала несколько глотков вина прямо из бутылки и почувствовала, как наконец-то отпускает напряжение, такое знакомое и такое надоевшее. Она уже и не помнила себя другой. Не помнила ту, кто не вздрагивал из-за громких внезапных звуков, не пытался в толпе встать ближе к стене, чтобы никто не подошел со спины, не топил в алкоголе и случайном сексе своих демонов.
Потянувшись
Ей снился один и тот же сон, преследовавший с того самого момента, когда забытое, похороненное услужливой памятью прошлое вылезло наружу. Алый шелковый пояс – чуть ярче, чем был на самом деле, или чем тот, который она запомнила, – единственное, что осталось в памяти с той ночи. Два стакана водки, наполненные до краев, – единственный раз, когда она пила что-то крепче вина. Грубые руки, оставляющие синяки на коже, – слишком большие и крепкие, чтобы быть правдой, они затмевали все, перекрывали свет, были везде.
Ирэн проснулась внезапно, словно вынырнула из ледяной проруби на морозный зимний воздух – с хрипящим вдохом, раздирающим легкие. Сердце бешено колотилось. За прикрытой только успевшим высохнуть шелковым халатом спиной она почувствовала чье-то присутствие, но лишь сильнее зажмурилась, пытаясь прогнать назойливое чувство страха.
– Там никого нет. Никого нет. Нет. Нет. Нет. – Охрипший ото сна голос тонул в велюровой обивке дивана, пропитанной ее дыханием. – Вот видишь? Видишь?!
Но она ничего не видела, кроме ярких вспышек в закрытых глазах – пульсацию сердца.
Через несколько минут страх отпустил. Тело расслабилось. Ирэн перевернулась на спину, одними глазами посмотрела в сторону, где, как ей причудилось, кто-то мог стоять, наблюдая за ней, спящей, и, убедившись, что совершенно одна в огромной полупустой комнате, уставилась в потолок. На нем уже играл пробивающийся сквозь неплотно прикрытые шторы луч света – настал новый день. Новый шанс что-то исправить.
Она со стоном поднялась, на цыпочках подошла к окну, поплотнее задернула шторы и пошлепала босыми ногами на кухню – чашка горячего крепкого кофе, вот все, что нужно.
– Ты либо решишься, либо не решишься, – прошептала она сама себе и затолкнула капсулу в кофеварку. Она привыкла разговаривать сама с собой и даже любила это больше, чем общение с кем-то другим. – Ты либо решишься, либо не решишься.
Повторила чуть громче. Слова показались весомее, как-то плотнее.
– Ты либо решишься, либо нет, – повторила она, глядя на размытую копию себя в отражении на глянцевом фасаде кухонных шкафов. Она ненавидела их – постоянно заляпанные отпечатками пальцев, они сводили на нет любые попытки привести в порядок вполне неплохую квартиру. Давно пора их поменять – она мечтает об этом с тех самых пор, как въехала сюда два года назад. Но так же, как и визит сантехника и покупка нового шампуня, все вылетало из головы. Все считалось второстепенным, неважным.
– Ты либо решишься… – фраза оборвалась на половине. – Если ты не решишься, тебе лучше сдохнуть.
***
Разговор с отцом пошел не по плану. Сначала он долго не мог дозвониться – как обычно, – потом минут пять жаловался на здоровье “В мои-то годы…”, как будто его семьдесят восемь отличаются от тех же семидесяти восьми, в которые соседка носится как заведенная по выставкам и мастер-классам, а недавно записалась на классы йоги.
Кэри Макгомери не прерывала разговор и периодически вставляла веское “угу” или “да ты что!”. Поискала глазами свободное место, куда можно присесть, – новые туфли натерли мозоли, а старые она успела благополучно выкинуть еще вчера, обрадовавшись новой сменной обуви для работы.