Поиграй со мной
Шрифт:
Он принимает каждую часть меня: разрушенное доверие, глубокое, нескончаемое горе, мою смелость и громкость, мягкость и тишину, уверенность и робость — и находит место для всего этого, для всей меня в своем большом сердце. И он никогда не требует ничего большего.
Это и есть любовь? Это и есть то, на что похоже быть любимым кем-то, не обязанным быть кем-то другим, кроме себя?
Представляю как я, теплая и пушистая, сворачиваюсь калачиком на диване холодной снежной ночью в моей любимой толстовке с капюшоном и кружкой горячего шоколада после долгого дня. Как мой
Потому что с ним я в безопасности. Безопасно быть собой, безопасно чувствовать, безопасно хотеть, безопасно быть.
Если это любовь, то я в ней.
Если это любовь, то я никогда не хочу ее отпускать.
* * *
В квартире я разглядываю каждый аккуратно завернутый подарок на день Святого Валентина, красивые упаковки, отделанные красными шелковыми лентами.
Я сбросила платье в ту же секунду, как вошла, и сейчас сижу здесь в его толстовке и шортах для сна. Мое лицо было чисто вымыто, и, несмотря на непреодолимую усталость, которая нарастает, адреналин заставляет меня двигаться, пока я смотрю на часы.
Я не знаю, чем закончится эта ночь, но я не могу больше ждать. Сдерживание этих эмоций сеет хаос в моем мозгу. Мне нужно дать им волю.
Поэтому я сую ноги в тапочки, шаркающей походкой подхожу к своей двери и распахиваю ее.
— Гаррет, — тихо выдыхаю я, оживая, когда смотрю на единственную любовь, которую я жаждала.
Подарочный пакет, который он держит, падает к моим ногам, его взгляд обжигающий и пристальный, когда он врывается в мою квартиру, запирая за собой дверь.
— Я так чертовски устал притворяться.
— Притворяться? — это не что иное, как хриплый шепот, когда он крадется ко мне, повторяя каждый мой шаг назад.
Его сильные руки обхватывают мое лицо, пронзительный взгляд прикован к моему, когда он нависает надо мной. Мое сердце бешено колотится в груди, когда его большой палец проводит по моей нижней губе, и он опускает глаза, наблюдая, как мои губы приоткрываются в прерывистом вдохе, прежде чем снова припасть к моим глазам.
— Я так чертовски устал притворяться, что не влюблен в тебя.
ПЕРЕВОД ГРУППЫ: ECSTASYBOOKS
ГЛАВА 34
В моем мозгу происходит короткое замыкание.
— Я думаю, что ты сказал… нет, потому что ты… Гаррет, я думаю, ты случайно только что сказал…
— Что я влюблен в тебя, — заканчивает он за меня, и это здорово. Я уверена, что мы собираемся поменяемся местами, где он станет уверенным в себе, а я — безмозглой дурой.
Я не знаю, как это возможно, чтобы мое сердце билось так быстро, но вот оно уносится галопом. Мое горло продолжает сжиматься, и я не знаю, как выдавить из себя слова.
—
— Я никогда ни в чем не был так уверен, — его слова нежны, как пальцы, которые он прижимает к моей челюсти, запрещая мне отвести взгляд. — Я люблю тебя, Дженни.
Никто никогда не любил меня раньше, не так, как сейчас. И быть любимой единственным человеком, которого я хочу любить сама… Я не могу поверить в это.
— Может быть, ты мог бы, например… — я шмыгаю носом, яростно потирая глаз и одновременно хватая Гаррета за предплечье, чтобы не сделать что-нибудь нелепое, например, не упасть прямо на задницу. — Скажи это еще раз.
У него та самая улыбка, захватывающая дух, глуповатая, с нужной долей высокомерия. Обхватив мое лицо руками, он смахивает слезы с моих глаз и шепчет: «я люблю тебя».
Нет. Нет. Сейчас не время для странных, сдавленных звуков, Дженни. Будь спокойной.
— Еще раз?
— Я люблю тебя, — он целует меня в щеку. — Я люблю тебя, — в другую щеку. — И еще раз, Дженни, для пущей убедительности. Я чертовски люблю тебя.
— Я не плачу, — плачу я. — На всякий случай, если тебе интересно, — я подавляю жалобный всхлип. — Сейчас сезон аллергии.
— Сейчас февраль.
— Заткнись.
Гаррет смеется, притягивая меня в свои объятия. Он теплый и надежный, и я не могу осознать, как сильно я скучала по нему, когда его не было даже ненадолго.
— А как же Сьюзи?
Он отступает назад, удерживая мой пристальный взгляд.
— Я вывел Сьюзи на улицу, сказал ей, что влюблен в брюнетку, которая упала со стула, а затем вскружила мне голову, но я даже еще не сказал об этом этой брюнетке, потому что я тупица. Тогда я сказал, что ты будешь называть меня придурком, а не тупицей, — широкие кончики пальцев скользят по моей скуле, убирая пряди волос. — Больше никого нет, Дженни. Никогда не было и никогда не будет.
— Но почему?
Он хмурится.
— Почему я люблю тебя?
Я киваю. Что он видит такого, чего никто другой никогда не видел? Что именно ему нравится, что все остальные считали слишком сложным, отнимающим слишком много времени?
— Хм, — он подхватывает меня на руки и несет на кухонный остров, усаживая сверху. Он встает между моих ног, обхватывая мое тело руками, лежащими на столешнице. — Короткий и простой ответ: почему нет? Нет ничего, что бы мне не нравилось в тебе. Но я думаю, тебе нужно знать все причины, и я пришел подготовленным, — он подмигивает, постукивая себя по виску. — Они хранятся здесь, в моем банке «Дженни».
— Банк «Дженни»?
— Да, как спэнк банк, только без пошлостей (прим. spank bank — это «мысленный» банк, содержащий образы или воспоминания, специально предназначенные для мастурбации).
Хихикая, я смахиваю остатки своей аллергии со щек, прежде чем закинуть руки ему на плечи.
— Ладно, попробуй.
— Я люблю твои секс-игрушки.
Я отталкиваю его.
— Не очень-то хорошее начало, осел.
Смеясь, он возвращает себе место между моих ног, снова обвивая меня руками.