Поиск-80: Приключения. Фантастика
Шрифт:
— Ладно, Наташа. Приезжай. Корпус экологии человека. В глубине парка. Я тебя встречу. У входа. Приезжай.
Я надеялся обойтись без объяснений. Бывает, придешь к нему, попросишь пропуск, скажешь, откуда товарищ, подпишет и даст пустой бланк: «Сам заполни». Но не тут-то было!
— Кому пропуск?
Уставился квадратными очками.
— Наталья Гавриловна…
Смотрит, ждет.
— Куницына.
Ручка в сторону.
— Жена?
— Жена.
Пропуск в стол. Все ясно. Можно поворачиваться и уходить.
— Послушай, Григорий Васильевич. Бывают обстоятельства…
— Меня обстоятельства не интересуют.
— Да, тебя обстоятельства не интересуют — знаю. Но психологическое состояние испытателей тебя должно интересовать? — Молчит. Смотрит непонимающе. — Этот растяпа Куницын даже не объяснил ей, что уходит на месяц в гермокамеру. И она бог знает, что вообразила. Ревет.
— Ну и что?
— Куницын об этом, думаешь, не догадывается?
Уставился на меня… Сейчас ляпнет: «С каких это ты пор, Стишов, стал поклонником телепатии?»
— Послушай, Гриша, ну что случится, если она посмотрит на него по видеоканалу? Увидит, что жив, здоров, смеется, разговаривает… У них сегодня такой праздник — фитотрон подключили! Редиску, салат ели… До смерти им, видно, надоели эти лиофилы — консервы и есть консервы. Да еще засушенные.
Я понимал, что несу чепуху, лицедействую похлеще Михаила. Но как, чем его пронять? Ни на шаг от программы, железная дисциплина, эксперимент «должен быть доведен до конца чисто и безукоризненно… Что ему до Наташиных слез? Шелуха…
— У тебя все?
Будь ты… Чурбан.
— Скажи, я к тебе когда-нибудь обращался с личной просьбой? — У меня иссякли все аргументы, я не знаю, как его убедить, но я знаю, что Наташе Михаила показать надо — я не помню ее такой — на грани истерики. — Мне неприятно, поверь, страшно неприятно обращаться к тебе с личной просьбой… — Я как мог нажимал на слово «личной» — неужели не проймет? Неужели в нем ничего не осталось человеческого? Дело, дело и еще раз только дело…
Смотрит удивленно. Откинулся на спинку стула. Думает. А может, ищет удобную форму — как выяснить, почему эта просьба о пропуске жене Куницына носит у Стишова личный характер. Во всяком случае, что-то треснуло. Но если все же спросит… Что ж, отвечу. Ничего позорного я в этом не вижу. Друг юности, полюбила другого…
— Ладно. — На столе опять синий бланк пропуска. — Только видеоканал — никаких разговоров. Под твою личную ответственность.
Ладно. Личная просьба под личную ответственность.
Я спустился вниз, отдал пропуск вахтеру, вернулся к себе наверх. Сел за стол, взял в руки не законченный Аллочкой график дыхания испытателей. Но ничего не лезло в голову…
Представил: сходит с трамвая, озирается — она же у нас никогда не бывала! «Не скажете, где Экологический?» Сколько же я ее не видел? Сколько лет, сколько зим… Но почему Михаил не сказал ей, что идет в гермокамеру? Боялся испугать? Чепуха какая-то. А может… стыдно? Так крестил наш метод, а тут — сам испытывает! «Вы идете неверным путем. Циолковский, — вы его толкуете слишком однобоко — когда говорил о возможности симбиоза человека и растений в кабине космического корабля, имел в виду не только то, что вы сейчас делаете. Сколько вы денег тратите на эти исследования? Если бы эти деньги повернуть на исследования более широкого плана, на создание подлинного симбиоза, который бы позволил человечеству вообще освободиться от необходимости иметь дело с техникой…» — «Что ты имеешь в виду?» — «Я хочу сказать, что вы решаете задачу узко — это лишь выход из положения, а не решение проблемы. Общее решение в другом: не к человеку приспосабливать механику — всю эту систему жизнеобеспечения космического корабля, как делаете вы, а самого человека приспосабливать для существования в космосе — вот что имел в виду Циолковский». — «Но это же фантастика!» — «Так, к сожалению, думают многие. Но не все. Ты знаком с идеями Вернадского?» — «Относительно». — «Понимаешь, вы, биологи, идете каким-то неандертальским путем. Медицина те же задачи решает совсем иначе. Сейчас на повестке дня — замена внутренних органов, трансплантация. Мы скоро будем менять изношенные сердца, почки, печень, легкие… Почки уже меняем, сердца тоже пересаживаются. А вы?» — «Не понимаю. Что, систему жизнеобеспечения нам нужно вживлять в тело космонавта? Эта система в два раза больше самого человека! Да и зачем?» — «Как мне тебе объяснить? В космосе человек должен есть, пить, дышать кислородом так же, как на Земле. Вы бьетесь над задачей обратить отходы жизнедеятельности человека — мочу, фекальные массы, пот, выдыхаемый воздух — в воду, пищу, кислород. Так? И решаете эту задачу, копируя механизм превращения отходов в полезные продукты, которые природа выработала на Земле. При помощи микроводорослей и бактерий. Но ведь в самом человеке, в его организме уже заложены природой все эти восстановительные функции! Эволюция их, конечно, приглушила…» — «Очень уж ты гигантски мыслишь». — «Не гигантски, а правильно. В организме человека многое сохраняется с древнейших клеток. Только все, что было в нем микроводорослевого и бактериального, изменилось до неузнаваемости. Но не исчезло совсем!..» — «Оригинально, впервые слышу…»
Теперь он мою иронию заметил, но странная реакция: не обиделся, не разозлился, а уставился на меня, словно я с Луны свалился.
«Ах да, ты ведь специалист по эмбриогенезу…»
И опять моя ирония мимо — глупо так, ужасно глупо. Вместо того чтобы вспылить, кивнул: да, я специалист по эмбриогенезу… А ведь его бывший завлаб, с которым я тогда разговорился, тот самый завлаб, который в ответ на мой вопрос — а как там у них двигает науку мой приятель Куницын, так выразительно вздохнул — вслед за вздохом сказал: «А мог бы стать крупным специалистом. Но редкая способность: самого себя вышучивать. Такая голова, такой нетривиальный метод анализа задачи, и вот на тебе!..» Действительно сам себя вышучивает — метко замечено! А как иначе оценить весь этот бред с трансплантацией регенераторов? «Зачем вам пристраивать к человеку культиватор с микроводорослями, с этой самой хлореллой, трубопроводы всякие, когда все это в нем свое собственное. Понимаешь? На клеточном уровне». — «Не понимаю».
Я действительно его не понимал, вернее — решил, что он просто неудачно шутит. Есть такие остряки — шутят «на полном серьезе». И чем больше он тебе объясняет свою сногсшибательную идею, тем все больше уверяется в ее серьезности сам. Так мы в тот раз и не поняли друг друга… Но был у нас еще один разговор. Да, был…
О чем он тогда говорил? Сидел на тахте — пиджак нараспашку, галстук набок, с любопытством оглядывал комнату… А, да, увидел в шкафу «Антиномии [10] биологии»! Фолиант в восемьсот страниц, главный труд профессора Скорика (так он сам считал), философско-биологический трактат, повергший в ужас и раздражение эволюционистов-стоиков, тех самых, которые… Как он их обозвал в предисловии? Дай бог памяти… Plus royalistes que le roi [11] … «Признавая себя диалектиками, едва речь заходит о науке, которая и выдвинула диалектический метод познания как единственно объективно-научный, мы тотчас забываем о сем методе, ибо диалектика немыслима без антиномий. А что может быть для статус-кво страшнее антиномии?..»
10
Противоречия между двумя взаимоисключающими положениями. В данном случае противоречия закону, общепринятому мнению.
11
Более роялисты, чем сам король (франц.).
Но нет, не с книги начался разговор. Что-то было до «Антиномий». Голова гудела от бесконечных совещаний, телефонных звонков, утряски, согласовании… Я варил на кухне кофе, а Михаил сидел на тахте и говорил. Но что? Помню, вошел с кофейником, расставил чашки, хлеб, масло.
— Хорошо устроился, — похвалил мою квартиру Михаил. — А мы вот с Наткой все деньги тратим на жизнь. То надо, другое… Да и черт с ней, с мебелью! Проживем. Главное, чтоб знать, для чего живешь. Верно? А ты хорошо живешь — вижу. Молодец.
— Да что тут хорошего? Квартира как квартира.
— Не говори. Квартира у тебя что надо. И тихо. Это хорошо. Спасибо за приглашение. У тебя очень хорошо. Отдыхаешь. И книги у тебя…
И вот тут-то он увидел «Антиномии биологии».
— Можно? — бросив на меня быстрый взгляд, а правой рукой уже сдвигая стекло в шкафу, спросил и… тут же совсем о другом — тоном даже другим: — Значит, вы даже теоретически не рассматривали систему на базе феномена Ценковского?
Я, занятый мыслями о Тае, не сразу сообразил, что он имеет в виду. А когда сообразил… О господи! Опять эти «зеленые человечки»…
Он уже задавал мне такой вопрос. Еще в ту встречу, под Октябрьские праздники… «Разве вы не знали о феномене «зеленых животных»?»
«А! — понял я, что он имеет в виду. — «Зеленые животные…»
Этих зеленых животных открыли в прошлом веке. Да, Ценковский [12] … Зеленая гидра, зеленая амеба, зеленая конволюта… Животные как животные, а внутри — зерна хлорофилла. Или даже микроводоросли. Кажется, тогда и возникла теория «животного хлорофилла»… Животные, питающиеся солнечным светом.
12
Знаменитый русский ботаник и микробиолог Л. С. Ценковский доказал, что внутри «зеленых животных» находятся микроводоросли. Однако он ошибался, считая эти водоросли паразитами: на самом деле это явление симбиоза — взаимовыгодного союза, позволяющего «зеленым животным» действительно жить за счет энергии солнечного света.