Поиск-84: Приключения. Фантастика
Шрифт:
— Преподавал?! — Сомнений быть не могло — она имела в виду того самого Хола Клеменса, консультанта Гейлиха! Но, может быть, в этом варианте он был совсем другим человеком? Впрочем, что я? Наше прошлое до моей отправки сюда — одно и то же. — Позвольте, но откуда вы о нем знаете?!
— О, так и вы его знали?! Прекрасно! Видите ли, этот человек выдвинул целый букет интереснейших гипотез — астрофизических и ксенологических, причем, одна из них подтвердилась буквально в самые последние дни…
— Не скромничай, Даша, — встрял Иван Сергеевич, — подтвердилась благодаря твоим работам. Шутка ли, пять лет расчетов и наблюдений!
— Теперь вам понятно, почему я так интересуюсь этим человеком? Мы слишком часто незаслуженно забываем наших великих предков…
— Великих?! — возмутился я. — Пожалуйста, не называйте так этого типа!
— Но почему?! Это был очень невезучий человек. Мне удалось установить, что его работы не понимали, его выгнали из колледжа, где он преподавал, он вынужден был подрабатывать частными консультациями, был лишен возможности нормально трудиться и погиб совсем молодым, вместе с самодуром-миллионером, у которого служил консультантом по внеземным цивилизациям! Что вы имеете против него?!
— Погиб?! — я аж привстал. — Как, когда?
— Извините, я забыла, об этом вы знать не могли… Он погиб летом две тысячи четвертого, чуть позже вашего перемещения…
— Число! Какого числа это случилось?!
— Как странно получается… Я думала расспросить вас, а сама попала под допрос.
— Это очень важно, прошу вас! Какого числа и какого месяца Клеменс погиб вместе с… со своим миллионером?
— Кажется, в августе, числа двадцатого, точно не помню, — она смутилась и посмотрела на Тэдди, который, очевидно, помогал ей копаться в истории.
— Понимаете, Питер, — вмешался тот, — как назло, это белое пятно, две тысячи четвертый. Какие-то неприятности в Штатах — и половина всего мирового фонда информации уничтожена. Так что мы можем лишь предполагать, да и то по косвенным данным, что раз в июле Клеменс был жив, а в налоговых ведомостях за 2004—2005 финансовый год, начинающийся в сентябре, он уже не фигурирует, то значит где-то в августе он погиб. По всем данным, со своим клиентом, неким Гейлихом. Я смотрел на хроноскопе этот район — картинка четкая, тонут в районе Флориды на подводной лодке. Может быть, тоже пытались заморозиться? Двадцатого августа — самая вероятная дата. Алекс считал, сам Сальт считал — по моделям выходит то же самое. А почему это тебя так интересует?
— Это точно? — спросил я. Видимо, с голосом что-то случилось — все испуганно смолкли.
— Да, — Алекс пристально посмотрел на меня. — Они были твоими друзьями?
Я усмехнулся и еще секунду молчал. Август! Они не стали дожидаться конца двух месяцев!
А потом меня как прорвало — и я рассказал все, все то, что было, все то, что я потом повторил комиссии. Наверное, я казался немного повредившимся в рассудке, Иван Сергеевич косился на карманный диагност — но мне было все равно.
Наконец-то я был свободен!
«Итак, отправили голубчика. В принципе надо было заставить его вернуться на другой день после запуска. Тогда бы все давно было ясно, и не пришлось бы ломать голову — что да как, да вернется ли вообще!
Сразу стало бы ясно, что не вернется.
Нет, с наукой все точно, тут все шансы наши. Это-то я теперь точно знаю — вон, пачка рукописей, в углу.
Ох и дурак, что не нырнул с ним.
Два месяца, два месяца.
Не понимаю, зачем это все Гейлих затеял. Дураком в будущем быть не хочет? Здесь будто шибко умен!
Стоило бирже зашевелиться, и обо всей операции забыл.
Плюнул на все и играть. Или — спасаться?
Может быть, это тоже разновидность его безумия?
Я доволен, что нашу анабиоз-камеру уже заканчивают.
Так.
Ах, да, я о том, что он не вернется.
Давайте посмотрим реально:
компьютер его выбрал совершенно не по тем критериям — разве наспех составишь правильные?
ядерной войны он испугался, когда она у него перед глазами была, а когда она в прошлом останется, и человечество вот оно, живо-здорово, а другие варианты — так их вроде бы нет вовсе — зачем возвращаться?
да и не дурак же он, чтобы предполагать, что мы его за службу наградим, ведь разболтает рано или поздно, кто мы и откуда бессмертие — так что ему не жить! Так зачем мы его в будущее послали?!
Интересный вопрос. Задать шефу.
А уж не завидую ли я этому Бордже?
Похоже, похоже!
Ну ладно, пусть он даже вернется. Возлюбит нас заочно и от щедрот души — вот вам, ребята, бессмертие… Кстати!
Каким образом его вообще можно передать? Организм надо менять, технология нужна, а ее не вывезешь в кармане…
Впрочем, этот Бордже что-нибудь придумает. Такой и готовую установку вывезет.
И вот тут-то самое интересное: становимся мы бессмертны.
И что?
И в нас стреляет сумасшедший, сбивает машина, гробит упавший самолет. Та-ак… Получаем: средняя продолжительность жизни биологически бессмертного человека — триста лет. Смеху подобно! Ох, как мы сами себя надули!
В следующий раз врагу подброшу идею заслать шпиона в будущее.
Что же нам делать?!
Как говорится, крупный вор горит на мелочах. Шеф не додумал мелочь из мелочей.
На месте этого Бордже я бы ему был вечно благодарен, ноги бы целовал. Бесплатно подбросил в будущее!
Ну ладно, мы, похоже, и сами туда вскоре отправимся.
А куда отправляться? То есть до-него или после? Вдруг он все-таки вот-вот появится? Да не только с бессмертием, а еще с парой технических штучек?
Нет уж, до — ни в коем случае. А то встретит нас там, и ничем уже его не убедишь.
Значит, после.
Надеюсь, этот Бордже на нас не особо зол.
В любом случае надо подготовиться…
К счастью, время есть.
Ну что ж, зайдем к шефу.
Охота посмотреть на его физиономию, когда он узнает, какого дурака свалял.
Ха-ха-ха».
13. Не до жиру
Глаза Хола были широко открыты. Бледность, и без того господствовавшая на лице, захватила все до сих пор вакантные участки. Зрачки расширились.
— Господи! — выдавил он. — Я думал, вы на бирже…
— Он думал! — Гейлих пожал плечами. — Он думал. Если бы вы, мистер Клеменс, хотя бы иногда думали, электрический стул сейчас угрожал бы кому-нибудь другому. Я ошибся, когда положительно оценил проведенную вами операцию. Оказывается, вы наследили.
— Я?! Когда, каким образом?! — Хол начал приходить в себя.
— В ядерном погребе. Ну ладно, провокационные вопросы — не доказательство, но какого черта, мой милый, вы обронили там портсигар?!
— Портсигар?! — изумился Хол. — Я? Там? А-а!
Глаза его сверкнули, и он притянул к себе телефон.
Пальцы сыграли на клавиатуре. Гейлих с любопытством смотрел на действия своего консультанта.
— Алло! Гаррис… Гаррис, слушайте, у вас все готово? Нет? Какого черта? Когда? Даю двадцать четыре часа! И столько же на установку. Да. Да. Это несущественно… Я знаю, о чем говорю! Только попробуйте! Вот так-то лучше. Да, как за сверхсрочную. Всего хорошего.
Хол положил трубку, сияя.
— Полиция внизу, осмелюсь напомнить, — с любопытством сказал Гейлих.
— Но ведь меня здесь нет? — спросил Хол в ответ.
— Конечно, вы убыли вчера в неизвестном направлении, взяв билет в Чикаго… Но дело в том, что вы были там лишь дважды, и оба раза вместе со мной!
— А, так вот почему вы недовольны!
— Естественно. Попытка с помощью запрещенных законом технических средств совершить диверсионный акт в главном посту управления стратегических сил! Еще несколько дней, и они придут уже за мной. Что вы на это скажете?
— Это была ваша идея.
— Неужели?
— Я имею в виду ядерный бункер и демонстрацию для Бордже!
— Идея — моя. Ну и что?
— А то, что Бордже вообще не нужно было запугивать! Его вообще не нужно было отправлять!
— Ну, Бордже — это уже ваша идея.
— Неужели?
— Не все ли равно? — Гейлих, очевидно, выговорился и теперь уселся поудобнее, готовый рассуждать спокойно. — Выбора у нас нет, нужно срочно исчезать — или вступать в борьбу. К последнему я совершенно не готов — из-за этого Бордже, между прочим! К тому же этот Кливтен, выдвинувший обвинение, малый с честолюбием, так и рвется упрятать меня за решетку. Каково положение с нашей анабиоз-камерой?