Поиск-87: Приключения. Фантастика
Шрифт:
Взяв Саньку за руку, герцогиня повела его к помосту — туда, где народ бурлил и удивлялся явлению незнакомца. Возле дощатого эшафота она повернулась к Саньке, дотронулась до подбородка и воскликнула:
— Глядите, друзья, а ведь он совсем недурен!
Де Фюфон отвернулся с судорожной усмешкой, а д’Анвиль глухо выругался. Странная веселая жуть овладела Синюхиным. Он выпрямился и, не обращая ни на кого внимания, коснулся плеча женщины. Она чуть откачнулась и пробормотала, прикрыв глаза:
— Что же вы можете предложить женщине, сударь?
Припомнив читанные романы, а еще больше — смотренные раньше фильмы, Кокоть ответил с достоинством:
— Руку и сердце, мадмуазель!
Ответ вряд ли пришелся герцогине по вкусу, это Санька уловил по реакции: искривив лицо, она крикнула визгливо:
— Да оставьте их при себе! Мне скучно, разве вы не видите? Как все примитивно, господи! Мне скучно, скучно — вы слышите, граф?
— Кони отдохнули, сударыня! — с эшафота отозвался де Фюфон. — Карета к вашим услугам, прошу!
Спускаясь с помоста, он отдал герцогине галантный поклон и сквозь редеющую толпу повел ее к углу площади — там цокала копытами, нетерпеливо перебирая ногами и высекая из булыжника искры, шестерка запряженных в великолепную карету рысаков. Вслед пучился с помоста палач. Вдруг схватил что-то, лежащее рядом с тумбой, и затрусил следом за удаляющимися жертвами. Догнал и бережно накрыл плечи де Фюфона лиловым бархатным плащом с искусно вышитой пурпурной розой. Слуга отворил дверцу, опустил подножку — и вот они уже скрылись в темной утробе кареты. Карета вихрем промчалась мимо Синюхина и д’Анвиля. Это зло, свирепое и обольстительное, поскакало по белому свету творить свое дело. Быстро нагнувшись, Санька смахнул с мостовой упавший к его ногам платок с вышитым вензелем и, скомкав, сунул в карман. Заметил ли герцог это движение? Он был бледен, острая бородка его, задравшись, метила, словно указка, направление, в котором стремились исчезнуть недавние враги. Борода вздрагивала, и рука сжимала эфес богатой дворянской шпаги.
— Вперед же, отважный юноша! — вскричал д’Анвиль, схватив Санькину руку. — Мы не дадим свершиться измене! За честь, за родину!
И уже вели двух пляшущих коней в роскошных седлах.
— Это все так, — уклончиво сказал Кокоть. — Только мне идти бы надо, сами видите — целое хозяйство. — И он показал на обочину старой деревенской дороги, где жался к лесу «газик» с кинопередвижкой, скупо освещаемый бликами происходящих на экране событий.
— Хорошо здесь у вас, только пора и честь знать, уж извините… — и Кокоть сделал движение, будто собирался спрыгнуть с полотна.
Герцог захохотал и удержал его за ремень:
— Не торопитесь так, юноша! Неужели вы хотите уйти? Я вам не верю, право. Уйти оттуда, где вы можете прожить не одну, простую и определенную судьбой, а тысячи жизней, и все — удивительные и необычные? В них не будет никакой логики, но не будет и границ для перехода из одного существования в другое, еще более сладкое и гибельное. Не уходите, останьтесь. И — по коням, дружище!
Тут они вскочили на коней и полетели по звонким мостовым и пыльным проселкам — туда, где горели костры, бродили нищие в рваных плащах и плакали далекие возлюбленные. Там отдаст Санька Синюхин платок таинственной герцогине и сам взойдет за нее на эшафот.
Тем временем снова нарушилась тишина, стывшая над лесной дорогой: это застрекотал аппарат. Словно невидимый механик включил его и заставил ленту крутиться в обратную сторону. Люди и события наматывались на узкую ленту и укладывались в кадры. Мощная неведомая сила уже подкатывалась к голове, к грудной клетке, готовая сплющить Саньку Синюхина, сделать его плоским, двумерным. Санька задохнулся и умерил стремительный скач коня. Новый мир принимал его к себе. Неясный, мерцающий, совсем-совсем неправильный — и тем больше пленительный. Но из него уже не существовало пути назад — вот что было страхом. Не вставать больше на зорьке, не бежать спозаранку на речку — таскать рыбью мелюзгу; не доставлять радость усталым людям, не казать им вечерами заветные картины с тети Тониного склада; не идти в армию нынешней осенью…
Вместо этого предстояло бросать ковбойское лассо, нестись в придворной мазурке, охотиться в каньонах за бледнолицыми, сидеть в рассветном кабинете, где усталый недосыпающий майор предложит ему свою папиросу…
Стало жарко, нехорошо, бешено колотилось сердце, и липкое пространство уже готово было сомкнуться над ним. Из последних сил, с хриплым рычанием он дернул поводья и колотнул в брюхо коня острыми шпорами.
Словно птица рванулась с экрана и полетела над поляной. Всадник грузно бухнулся в траву, а лошадь, длинно и пронзительно визгнув, вернулась на белое полотно и с дробным топотом помчалась вдаль по уходящей в глубь экрана дороге в поисках нового хозяина. Быстрые пыльные облачки взметывались из-под копыт, а нарядные пейзане у аккуратных домиков что-то кричали вслед.
Пошел дождь. Он мелко сек колеи, по которым с натужным воем ползла машина. Ехать пришлось долго, с буксовками, и к концу рейса Санька совершенно выбился из сил. Он клонился, мотал головой, отгоняя сон, и часто вытирал лоб кружевным шелковым платочком с крохотным золотым вензельком. Руль скользил в мокрых ладонях, фары уже не пробивали серый рассветный воздух. С дождем уходила ночь, лужи из-под колес переливались в кюветы. Но ничего, за день дорога подсохнет, и вечером снова можно будет ехать. Теплый стан, табачные дымочки, комары жалят в длинную шею. И непременно на обратном пути найдется место, где Кокоть остановит машину, подвесит экран и включит аппарат. Прибежит, остановится ли как вкопанный конь с роскошным седлом, придет ли за платком прекрасная герцогиня?
Критика и библиография
Е. Тамарченко
УРОКИ ФАНТАСТИКИ
Заметки критика
Не ищите научного понятия о фантастике, то есть точного раскрытия ее сути, в словарях и энциклопедиях: его нет. Раскрыв соответствующую статью «Краткой литературной энциклопедии», читаем: «…метод… отображения жизни, использующий художественную форму — образ… в котором элементы реальности сочетаются несвойственным ей в принципе способом» (КЛЭ. М., 1971. — Т. 1). Или (в «Словаре литературоведческих терминов». М., 1974): «…мир причудливых представлений и образов, рожденных воображением на основе усвоенных ранее фактов реальной жизни». Но что фантастика отличается от действительности, можно знать и без словаря. Многое написано о научной фантастике, в особенности в послевоенные годы. Но об НФ, как правило, говорят, не ответив ясно, какова суть фантастики как фантастики, без видовых эпитетов. Не значит ли это ставить телегу впереди лошади?
В целом в нашем литературоведении есть публицистическая критика современной НФ, часто яркая, история отечественной и, отчасти, иностранной фантастики, растущая библиография. Есть ценимые во всем мире исследования М. М. Бахтина о Рабле и Достоевском (создателе «фантастического» реализма), А. Ф. Лосева в области мифологии, В. Я. Проппа о сказке. Но ни в нашей, ни в мировой науке проблема фантастики не поставлена в достаточной мере теоретически. Не потому ли обычно без слова «фантастика» и обходятся первоклассные исследователи ее граничных явлений и предистоков? Приращение понятия о фантастике идет в основном через анализ НФ, сегодня достаточно признанной и ценимой в ее достижениях. У нас есть интересные наблюдения в этой области Е. Брандиса, А. Бритикова, Вл. Гакова, Ю. Кагарлицкого, В. Ревича, Ю. Смелкова, А. Урбана и других авторов. Сделаем первые шаги к понятию о фантастике также через НФ, однако со своей, более общей целью.