Поиск-87: Приключения. Фантастика
Шрифт:
— Подними себя. (Костровой Дурак поднялся, воя.) Сообрази себе где-нибудь в груди: разве Предкам нужен такой вестник? Такая жертва? Смешно.
Все засмеялись. Ведь невозможно же, услышав слово «смешно», не засмеяться. Общий хохот стоял долго, долго, каждый подходил к Дураку, хлопал его по спине, по плечу, по ягодицам, заглядывал, хохоча, в лицо и оставлял ему лучший кусок от своей доли мяса. Получилась прекрасная мясная куча. Все еще рыдая, он брал от этой кучи, подносил к лицу, клал в рот, растирал зубами и безутешно глотал.
Вдруг прибежала одна женщина:
— Новость! Новость!
— Какая, о Триждыродившая?
— Старец-то выздоровел!
Старец-больше-чем-пятый поднял руку:
— Нужно разобраться. Уходил, уходил к Мамонтам и вдруг не ушел. Именно сейчас, в этот момент. А что еще было сейчас?
Орда посмотрела вокруг снаружи себя и вокруг внутри себя. Она произнесла своими ртами:
— Пробежал муравей.
— Не то.
— Дым от костра потек к мертвой стороне.
— Не то.
— А! — воскликнула Триждыродившая. — А! А что поедает Дурак? Лучшие куски? Лучшие. Все понятно.
Ее слова коснулись нас. Все сразу стало ясно. Мысли Предков вошли в нас. Лучшие куски — Старец не ушел к Предкам — они его не хотят — они желают лучший кусок орды… Кого-то лучшего.
Все взгляды сошлись на Младостарце. Как костер, бывает, долго не разгорается, но, подсохнув в сиянии солнечных лучей, груда хвороста разом возьмется от первой же искры кресала — так же мгновенно загорелись все взоры, сведенные на прекрасном мускулистом теле Молодого Старца. Оно, тело, дрогнуло, вспотело, сделало растерянный шаг назад. Друг Камня судорожно вертел своей сплюснутой башкой.
— У нас этого нет, — бормотал он. — У нас… давно у нас глиняные фигурки…
— Где это — у нас? — подозрительно спросил стоявший рядом. — А ты сам откуда? Разве на тебе не наши знаки?
Умелец судорожно покивал: наши, наши.
Тело орды, растекаясь, медленно обхватывало со всех сторон будущий подарок Предкам.
— Нет! — закричал Младостарец.
— А солнце скоро сядет, — задумчиво протянул звонкий детский голосочек. — Наверное, пора.
— Я… это тело недостойно, — сказал с запинкой Молодой Старец. — Есть более достойный дар. Вот этот безымянный юнец, он недавно объявил себя избранником Предков, сам объявил. Значит, Предки больше любят его, больше хотят его.
Возмущение охватило мое тощее тело.
— Посмотрите на эти тонкие руки, ноги, на эти впалые щеки! — воскликнул я. — Неужели вы хотите все ЭТО подарить Мамонтам — нашим могучим покровителям! Вот какова ваша благодарность.
Мертвое молчание схватило всех и все. Даже красный диск, кажется, застыл на горизонте. Только Быстрая шумит, вьется, но ничего не подсказывает в своей змеиной мудрости. Уже холод ужаса пробежал по мне, но мертвое молчание постепенно переросло в живое, живое — в тихий ропот, из которого родился твердый голос, это охотник Какой-то говорил голосом родной орды (а имя его знают только Старцы, охотник не хочет быть беззащитным).
— Родные! Что же делать! Что думать! Из двух избранников нужно выбрать могучего и красивого. А то Мамонты обидятся, — почтительно снизив голос, закончил охотник Какой-то (а имя его знают лишь Старцы, охотник не хочет быть беззащитным!).
Всех охватило блаженное облегчение, человечество бросилось на Младостарца, свалило его и опутало ремнями. Он кричал:
— Я! ведь вы убиваете «я»!
— Ну и что? — удивлялась орда-человечество. — Зато там, за горизонтом, ты будешь еще живее. — И после этого все разом подняли ножи-терзалки.
Я стоял в стороне, рядом с Умельцем. Не знаю, почему удержалось мое тело, не бросилось в гущу мохнатых одежд и ярких раскрасок — ведь так было любо, так было хорошо там. Женщины, дети, охотники — вся моя родня — спасали мир от разрушения, а я стоял, отступник, — если уж один раз нарушил предание, то о чем теперь заботиться?
— Я! Я! Я! Я! Я! Я! Я! Я! — Постепенно крик жертвы терял свою звонкость, спотыкался, ломался, в нем прорезались шумы, завывания, хрипы, он слабел.
Успели? Красный диск медленно приближался к месту, где обнимаются небо с землей. Бесчисленное множество глаз напряженно наблюдало за его движением. Вот он еще вроде снизился… И в тот момент, когда от посланника к Предкам отлетело последнее дыхание, Верхний Огонь медленно по невидимой линии начал подниматься. Все разом, единой грудью, вздохнули — дар и на этот раз оказался принятым. Всемирного разрушения не наступило.
Мы с Мастером отвернулись: он — чтобы скрыть нерадость, а я — свою вину. Я не мог разделить всеобщего ликования.
— Это во всем Мастер виноват, — злобно прошипел я в простое лицо стоящего рядом. — Зачем я тебя оставил дышать в этом мире? Так было бы хорошо сейчас. Уходи скорее.
— Сейчас уйду, — ровно сказал Друг Камня. — Только нужно попытаться догнать и схватить какую-то мысль.
— Так сделай это побыстрее, во имя Мохнатого.
Вместо поисков мысли Умелец нагнулся и начал шарить в густой траве и густых сумерках. Он отрешенно бормотал:
— Где-то здесь я его выбросил, когда этот светлоглазый, ушедший к вашим несуществующим предкам, бросился на меня. Где-то здесь…
Он вдруг резко выпрямился и захохотал:
— Ну и ну! Никогда такого со мной не было. За всеми этими событиями и разговорами забыл, что Молодой Старец хотел меня… это… уговорить совсем не в этом месте.
— Да, могучая орда перекочевала, — бездумно подтвердил я.
— И сумку с ремеслом я потерял. Ну да ладно.
Он побродил среди людей, выпрашивая то одно, то другое, вернулся и стал делать из продолговатого кремня нож. Но сейчас его мясистое лицо было неулыбчиво, не то что тогда, в начале этого сказания. Кончив работу, он стал рисовать на ручке ножа острым обломком кости.
— Я оставлю его тебе вместо себя, — пояснил он.
Я потоптался, хотел сказать все, что я сейчас думаю, — и сказал, но только внутри себя. Закончив рисование, он бросил подарок мне. Я поймал его за лезвие и боязливо глянул на изображение на рукоятке, боясь, что увижу омерзительный тотем Рыбы. Но…
— Что ты изобразил? — вырвалось у меня. — Этой тамги я не знаю. Это не Мамонт, не Паук, не Палка-копалка…
— Это Человек, — коротко уронил Мастер.
— Но ведь такой орды не бывает! — в ужасе вскричал я.