Поиск-90: Приключения. Фантастика
Шрифт:
Поначалу БТР обходил их, а затем пошел напрямик, подпрыгивая при столкновении. Один раз из-под колес раздался крик, и вот тут Лоскутов не выдержал.
— Убью… — схватился он за баранку и тут же почувствовал резкий рывок за воротник. Это Тиша?
— Ладно! — прохрипело в шлемофоне.
БТР снова начал петлять. Около домов, в развалинах изредка мелькали, пробегая, похожие на чертей люди с поросячьими рыльцами противогазов. Они кого-то куда-то тащили, а один раз вывели из почти целого нижнего этажа троих парней в обычной одежде, сорвали с них противогазы, прикладами
— Вон, война списывает! — перекрывая грохот, злорадно крикнул Рудольф.
После этой сцены Скринкин еще тщательнее объезжал трупы, и Тихон забился в самый зад машины и перестал смотреть в щели и амбразуры.
Здание облисполкома, под которым находился архив, стояло в центре старой части города, где под большим сквером еще во времена Хрущева был вырыт подземный комплекс бункеров. В них разместились обком, облисполком, штаб гражданской обороны, радиостанции, радиотрансляционный узел и другие учреждения, которые должны были управлять всеми событиями в так называемый особый период.
И вот этот период наступил. По скверу деловито, как трактор на посевной, прохаживались два танка, склонив стволы к самой земле и время от времени вбивая снаряд в какой-либо замеченный бетонный или кирпичный бугорок. Огромные стволы изрыгали грохот и пламя, а щебенка, поднятая в воздух, еще долго барабанила по броне. Час назад, мимоходом, один из танков послал пару осколочных в главный подъезд исполкома, когда там обозначилось какое-то движение.
Скринкин, подстроив рацию, закричал в шлемофон:
— Товарищ капитан, это мы, свои, Коля Скринкин…
— Ладно, Коля, понял! Валяй дальше! — зашуршало в наушниках.
— Заезжай во двор, здесь все разворотили, — прокричал Лоскутов.
БТР, грохоча по битому кирпичу, въехал в тесный двор исполкома. Двухэтажное здание бывшего женского епархиального училища с честью выдержало испытание. Взрывной волной со стороны двора вбило внутрь все окна и двери. Сбросило на асфальт уличной стоянки автомобилей крышу, выломило кусок достроенной позже стены.
Тесный дворик был завален только кровельным железом да догорающими стропилами крыш окрестных, таких же могучих построек. На втором этаже тлели полы и стопки протоколов, а первый оказался погребенным под горелым мусором, мебелью, обломками стены, пробившей перекрытия второго этажа. Вестибюль был загроможден обрушенной снарядами центральной лестницей. Обрывки труб торчали во все стороны, и подвальный этаж, где было бомбоубежище, медленно заполнялся горячей водой. Струи били все слабее. Насосы, давно разбитые, не давали больше воды.
Лоскутов вылез из люка. Огляделся. Луч фонаря высветил из дверного пролома висящую в воздухе парадную лестницу. И другую, узкую, ведущую в подвал. От воды, шел пар. Три черные фигуры в защитных костюмах метнулись было за обломки, а затем, поняв, что это не враг, снова полезли к воде. Они пытались проникнуть в подвал.
В это бомбоубежище собрались случайные прохожие с улицы и уцелевшие из обслуживающего персонала люди. Герметичность двери была нарушена взрывами. Обломки не
— Горячая! Выше колена! Американцы гады! Вон топчутся! — махнул рукой на улицу.
— Сейчас! — кивнул Рудольф. Выбежал во двор. Влез по пояс в БТР.
— Коля! — подключился и прокричал в шлемофон. — Болотных сапог не завалялось где?
— Есть. Пять пар под сиденьем… с охоты…
— Дай самые большие, с портянками… Портянок побольше.
Забрав все в охапку, Лоскутов вошел в вестибюль. Расстелил одну портянку, аккуратно сложил все на нее. Спустился к воде. Ополоснул бахилы своего костюма — горячая! Трое прекратили возню и молча смотрели на него. Снял бахилы, туго намотал по две портянки на ногу, втиснул в сапоги. Забрел в воду — терпимо. Осмотрел дверную ручку — здоровенная, кованая, на болтах. Вылез из воды, небрежно отодвинул маленького дружинника.
— Ай да Алик! Не снес бы лестницу, не открыть бы нипочем… Впрочем, тогда бы и не завалило. Но почему Алик? Может, Иван?
Подошел к БТРу.
— Коля! Разверни носом вон к тому окошку…
Скринкин нехотя повиновался. Лоскутов отмотал с лебедки трос. Просунул конец в окно, обошел через вестибюль, протащил трос к дверям. Хватило! Закрепил.
— Доски мокрые тащите! — скомандовал дружинникам и пошел к БТРу.
— Скринкин! Выбери трос туго и подергай слегка. Там дверь не открывается…
Трос натянулся, заскрипел о подоконник.
— Доски, мать вашу в гроб! — Вырвал из рук маленького дружинника обугленную мокрую плаху, ловко сунул ее под на мгновение ослабший трос.
— Давай! В богово политбюро, в двенадцать секретарей-апостолов…
— Перестаньте сейчас же ругаться! — услышал он над самым ухом.
Смешной черный балахон выглядел до того возмущенно, что Лоскутов повернулся, выпрямился, шаркнул сапожищами и церемонно поклонился, приложив руку к сердцу!
— Прости, дорогой!
Дверь вдруг заскрипела. Трос переместился, туго натянулся. Рудольф пятками ощутил какую-то неясную опасность и, отшатнувшись от троса, прихватил и маленького дружинника. И вовремя: болты срезало опорой ручки, и натянутый трос с кованой скобой на конце выбил остатки рамы в окне и вылетел наружу. Рудольф провел рукой по лбу и отпустил маленького дружинника.
— Девчонка? Ну, котенок, в рубашке ты родилась.
Лучи четырех фонарей уперлись в темноту открытой двери. На внутренней ручке, пристегнувшись к ней поясным ремнем, висел мужчина, ноги которого были в воде. Лоскутов рванул за конец ремня, отстегнул, выволок мужчину на ступеньки, передал дружинникам. С него сорвали туфли, опухшие ноги уже побелели. Человек был мертв. Рудольф ринулся в темноту. Провел лучом по камере. На воде безжизненно колыхалось несколько человеческих тел, а на двух скамейках, поставленных одна на другую, лежали примотанные шарфами двое детей. Сверху их прижимала женщина, стоявшая на нижней скамейке на коленях. Трогать женщину было рискованно — вся пирамида могла рухнуть в воду. Осторожно отвязал шарф, поднял: живой!