Поиск-90: Приключения. Фантастика
Шрифт:
— А что же теперь…
— Ой, извините… Я, я не знаю, я вас не узнала.
— Ну, не плачь — узнала же…
— Одевайтесь скорее! — выкашлял из себя Лоскутов и положил ей к ногам костюм и противогаз.
— Сначала противогаз!
Женщина медленно и неумело напялила на себя зеленую прорезиненную кожу, превращаясь постепенно в уродливое земноводное.
— Могли бы и помочь, — сказала Полторацкая.
— Нет! Не могу — пыль!
— А-а!
— Ну, пошли…
— Вы знаете, я не в состоянии… ноги… что-то нервное, должно быть… — Женщина встала со стула и рухнула на четвереньки. — Вот так, пожалуй, смогу!.. — в голосе послышался смех.
— Отойди, котенок, свети!
Лоскутов поднял женщину и, не чувствуя тяжести, понес на выход под серое утреннее небо выгоревшей планеты.
— Не пущу! — заорал Николай. — Иди мой, где хошь!
Рудольф опустил Зою, она, сидя на кирпичах, дико озиралась кругом и беззвучно плакала.
— Законно… Котенок! Думай, где мыться? В подвале? — он покосился на Полторацкую. — Нет, не годится. Случай! А давай прямо здесь ведрами! Есть ведро?
— Есть… там… много.
— Пошли!
— Я… Не…
— А вы там короче, Рудольф Викентьевич! — выкрикнул из люка Скринкин.
Девчонка взъерошилась, зыркнула сквозь очки противогаза яростной молнией и пошла головой вперед в амбразуру подъезда за Рудольфом.
Портянками и ружейными тряпками бережно мыл Полторацкую Рудольф.
— Простите, — справилась она со слезами, — он сказал «Рудольф Викентьевич» — это ты!
— Ну я, я! Кому ты нужна, кроме меня. Не реви! Не реви, бога ради, и не обнимайся — грязный я еще — хотя нет, «радиоактивный». Вот так, повернись-ка. Да не реви — никуда не денусь!
— Активный! — счастливо всхлипывала Зоя.
— А ить нашел! Настыра! — прошлемофонил Тихон. — Глянуть бы!
— Те Жора глянет! Шебутной ты какой-то, Тиша! Ведь, кажись, и ветер чуешь откуда, а все не там нюхаешь! Не про тебя это!
— Это покамест не про меня! Будь спок! Мил человек!
— Ух ты, мышь огородная, «будь спок» знает!
— Котенок! Подставляй спину! — озорно крикнул Лоскутов.
Девушка, завороженно смотревшая на всю эту сцену, машинально повернулась, не сводя глаз с Полторацкой.
— Котенок! Слышишь! Зовут-то тебя как?
— Надеждой…
— О господи, горбатого могила исправит! — смеялась Зоя.
На асфальте, у самого края лужи от мытья, расстелили белой дорожкой прямо к люку БТРа выполосканные, отжатые портянки.
Видя, как тщательно мыл обеих женщин Лоскутов, Николай не торопил и терпеливо ждал, понимая всю важность этой операции. И вот уже Полторацкая спускается в люк…
— Надюха, полезай!
— Куда? Я не могу, у меня здесь пост!
— Не пущу! — высунулся из люка Скринкин.
— Молчать! — рявкнул Рудольф. — Распоясались! Ты про мобилизацию слыхал! Олух! А ты мобилизована в армию! Все! Пошла! В люк!
И БТР осторожно вырулил со двора на площадь перед исполкомом. В отдалении у самых развалин угрюмо ревели танковые моторы, а против развороченного парадного подъезда матово поблескивал свежей краской на фоне всей этой гари командирский БТР без башни. Крохаль внимательно следил за работой танков, но увидев БТР Скринкина, поманил его, веля подъехать к себе.
— Нашел?
— Нашел, Георгий Васильевич! Вы мне теперь…
— Да ладно! Катитесь отсюда быстро! — и махнул рукой.
Впрочем, диалог велся преимущественно жестами, так как рев моторов и оглушительные взрывы снарядов перекрывали все другие звуки.
Но тут что-то изменилось в этом ритмическом грохоте. Из танков ударили, вдруг развернув назад башни, из крупнокалиберных пулеметов. Но было уже поздно — один танк горел высоким ослепительным пламенем так, что с него слетела башня, а второй нелепо кружился на месте, пока, тоже внезапно, не вспыхнул. От танка огромными прыжками в сторону исполкома несся Дуденко без шлема и противогаза с пистолетом в руке. Вдруг он увидел стоявший в тени БТР и Крохаля, наблюдавшего за ним.
— Командир! У них ПТУРСы!!!
— Да не ПТУРСы, а безоткатки! Ты что же, так вот без костюма и бежал? Ай-я-яй! Ну, сам виноват! — пророкотал подполковник и, почти не поднимая руки, выстрелил прямо в грудь подбежавшему капитану, а затем второй и третий раз уже по корчащейся на асфальте фигуре. И нырнул в люк.
— Ну вот! — промурлыкал удовлетворенно, — а еще «ехать, не ехать», — передразнил сам себя и мягко выжал сцепление.
В низком, по-армейски неуютном бункере на столе командира дивизии звонил телефон. Генерал отошел от плана города, поднял трубку.
— Полосухин слушает…
— Товарищ шестьсот первый! Триста первый на проводе.
— Слушай, Вадим Вадимыч, как там у тебя?.. Ну и прекрасно! А выяснили, кто? Не может быть! Провокация какая-то. Подожди, плохо тебя слышу. Переключи на селектор. Ну, вот теперь ладно! Давай восстанавливай связь, а моих отошли сюда, ведь часов шесть жить им осталось — под жесткое попали, бедолаги!
— Слушай, а может, кто покрепче поможет… вентиляция у нас того…
— Чего того?..
— Да нету вентиляции — дышать нечем, заборники, фильтры все к черту, ведь как знали, где!
— А может, и знали! Ладно, бери, только уговор — добровольцев!
— Там, ты говорил, все добровольцы! Так вот, один на корму залез и в упор в мотор выстрелил! Представь к Герою… посмертно! Как у тебя?
— Да… к Герою… есть! У меня-то — спрашиваешь? Да хреновато и у меня. Вода откуда-то. Начхим говорит, собирать надо, а во что? Чем? А уж по щиколотку набралось!
— Под тобой какой грунт?
— Глина.
— Ну так ищи сухую комнату и ройте там колодец, все кто есть!
— Да, дураки мы, дураки, во что деньги всаживали! Про морлоков читал? Вот надо было, чтобы как у морлоков и заводы, и города…