Поиск Анны
Шрифт:
Аня сломя голову бросилась обратно, туда, где в лесной дубраве, под сенью могучих деревьев, где-то в зеленой траве лежал выроненный ключ. На лес опускались сумерки, трава колыхалась под ветром, словно шерсть невиданного зверя. Аня бросилась на колени в эту шерсть, больно ударившись коленками, и принялась водить руками по земле.
Темнело быстро. Вечерний лес затихал, словно дневные звери и птицы чуяли скорый выход хищников на охоту. Даже проказник-ветер и тот притих в сенях вековых дубов. Аня осталась в лесу одна.
Она уже битых полчаса незряче
По щекам девочки побежали слезы. Она не могла отвести глаза от травы, в которой безуспешно блуждали ее заплутавшие руки, но ей начало казаться, что она в лесу не одна. Вот сзади хрустнула сухая ветка. Вот прохлопали крылья. Вот вскрикнула выпь — страшно, резко. Казалось, за спиной лес тянет к девочке свои крючковатые лапы-сучья, и стоит только обернуться — тут же схватит ее.
Чтобы меньше бояться, Аня принялась шептать вслух присказку, которой ее научила бабушка Виена. Если бабушка что-то долго не могла найти, она восклицала: «Опять анчутка утащил!» Анчутка был подобием черта, как поняла Аня, и несмотря на смешное название встреча с ним не означала ничего хорошего. Анчутка любил пакостить, в частности — перекладывать с места на место предметы. «Но ты, дитятко, его не бойся, — поучала Виена. — Главное, слова повторять не забывай!
Легко было не бояться с мудрой бабушкой, прячась за ее подол. Но здесь, в темном лесу, с хрустящими, словно кости, сучьями, все было иначе.
— Анчутка-анчутка, поиграй да отдай! — шептала Аня, водя окровавленными руками по траве. Слезы катились по щекам, шепот сливался с шелестом травы, и Аня боялась, что анчутка не услышит и ключ не отдаст. Но говорить громче было страшно — как будто мог услышать кто-то еще, темный, могучий, гораздо страшнее пронырливого анчутки.
Внезапно в двух шагах от Ани в траве вспыхнул огонек. Девочка отпрянула, но вовремя сообразила: светлячок! Она на сбитых в кровь коленях подползла к маленькому светящемуся жучку.
Светлячок был совсем маленьким, крошечным, со светящимся брюшком. Он издавал совсем слабый свет. Аня аккуратно взяла его на ладонь и прошептала:
— Как же ты здесь, маленький, совсем один?
В траве загорелись еще несколько огоньков. Через мгновение уже вся трава вокруг переливалась огоньками, словно гирлянда. Аня восторженно смотрела на огоньки, забыв про страх и боль. Маленькие светлячки бесстрашно освещали ей траву.
В кронах деревьев что-то зашуршало, и мимо пронеслась стремительная тень. Летучие мыши! Бабки на селе рассказывали детям сказки, что летучие мыши пьют кровь, как вампиры. Аня им не верила. Но одно знала точно: летучие мыши едят светлячков.
Словно в ответ на ее мысли, тень с распростертыми крыльями низко спикировала и стремительно пронеслась по земле, касаясь огромными крыльями травы. Аня испуганно прижала к груди ладонь
— Улетайте прочь! Не трогайте моих светлячков!
С темного неба в траву обрушилась еще одна тень. Аня вскрикнула и увидела, как погас один из огоньков.
Девочка метнулась вбок, туда, где минутой раньше нащупала в траве палку. Аня схватила ее свободной рукой и занесла над головой.
— Пошли прочь отсюда! Прочь!
Под сводами леса теперь стремительно носилось целое полчище крылатых теней — в темноте Аня видела лишь их проносящиеся силуэты, да страшно хлопали кожаные крылья. Девочка махала палкой над головой, прижимая к груди светлячка.
— Прочь! Убирайтесь прочь!
Потревоженные мыши россыпью разлетались в стороны, и в какой-то момент их просто не стало. Последняя тень мелькнула среди деревьев, чтобы раствориться в ночи, как будто ее и не было.
Аня опустила палку и разжала ладонь. Светлячок все так же тихо светился в ее руке. Девочке показалось, что он благодарно подмигнул ей. Аня опустилась на колени и поднесла ладонь к траве.
— Лети, светлячок! — сказала она. — Только будь аккуратен!
Светлячок вспорхнул с ладони, но далеко лететь не стал. Он опустился на землю, туда, где среди густой зеленой травы тускло блеснул в неярком свете ночного жука ключ.
***
— Я дома!
В ответ была ожидаемая оглушительная тишина. Анна и не ожидала услышать ответное «привет», а уже тем более «привет, мам». Скорее говорила эту дежурную фразу на автомате, чтобы хоть что-то сказать. А может, это была та единственная стабильность в ее жизни. Что бы ни случилось, она знала: вечером она придет в свой уютный дом, скажет в пустоту «я дома!», и пойдет на кухню пить чай.
Сейчас ставить чайник она не собиралась. Нужно было собрать вещи, состряпать историю для больничного (на случай, если Федорыч не даст выходные за свой счет). Тянуть было некогда, завтра с утра был намечен выезд в Обитель Рассвета. И хотя Смолину каждый раз передергивало от этой мысли, а к горлу подступала тошнота, другого выхода она не видела. Если уж заварила кашу — придется расхлебывать.
Из-под двери ванной комнаты лился приглушенный свет, видимо, Ленка принимала ванну. Правда, делала она это на удивление тихо — обычно она врубала своих эмо, еще и подпевала (надо сказать, не особо умеючи, о чем Анна ей, конечно же, не говорила). Но сейчас из-за двери доносилась полная тишина.
— Лен, ты там? — постучалась Смолина. Дверь легко качнулась, и Анна поняла, что она не заперта. А это значит, что Ленка опять забыла выключить свет — потому что первым делом она запирала любую дверь на щеколду.
Смолина потянула дверь на себя и тут же поняла, что Ленка не забыла выключить свет.
Анна даже не осознала, что первое бросилось ей в глаза. Огромная, в потеках на полстены летучая мышь, нарисованная чем-то красным или тело Лены, плавающее в ванной в собственной крови.