Поиск дорог
Шрифт:
— Однако, как я вижу, — Роман Владиславович кивнул на переднее кресло автомобиля, где сидел его начальник охраны, — ты все же не безнадежен. Поэтому я дал вам с Аллой второй шанс. Да и она девочка хорошая, я бы не хотел по-настоящему делать ей больно.
Капитан, опустив глаза, смотрел на кожаную обивку сидения. Когда-нибудь все заканчивается, и этот этап жизни останется позади. Он это знал. Надо просто держать себя в руках. Не сорваться в последний момент.
— Если так пойдет и дальше, можешь быть уверен, с ней ничего не случится. Тебе надо будет лишь оказывать мне небольшие услуги, —
Дима перевел взгляд на собеседника. Они глядели друг на друга в звенящей, напряженной тишине.
— Можешь быть свободен, — Солонский отвернулся, откидываясь на спинку сидения. — Когда понадобишься, Эдик свяжется с тобой.
Сильверов вышел из машины, аккуратно закрыл дверь. Очень тихо. И очень аккуратно.
В здании больницы уже зажигались окна. Где-то за одним из них его ждали. Он лишь стоял и смотрел на эти окна, понимая, что изменчивая дорога вновь сделала поворот, уводя его от главной цели.
Дима развернулся и быстрым шагом пошел прочь.
Дверь открыл хозяин дома. Нахмурившись, смотрел на посетителя, скривив губы.
— Можешь ударить, — любезно предложил Дима.
— Тебя бить себе дороже, — язвительно протянул Южарин. — Ты же у нас опасная личность. На людей и по меньшим поводам бросаешься.
Сильверов тяжело провел рукой по волосам.
— Все так сложно стало вдруг, — неожиданно произнес он.
— Расскажешь?
Да, расскажет. Именно за этим он сюда и пришел. Ему нужна помощь, ему нужна информация, ему нужно, чтобы его прикрыли в случае чего. Конечно, было странно и до дрожи неприятно полагаться на кого-то еще, снова попытаться довериться. И цену предательства он хорошо знал. Однако и что такое быть одному против всех, считая себя центром мироздания, он тоже знал. И не хотел бездарно растратить второй шанс, подаренный ему судьбой.
На столе стояла бутылка водки, нехитрая закуска, которой хозяин дома потчевал гостя, закрыв дверь кухни, чтобы не беспокоить семью.
Дима в полголоса рассказывал ему о первой личной встрече с Солонским, о предложение работать на него, отказе и последующих угрозах. О том, что не сомневается, что покушение на Аллу возле кафе имело цель не убить, а именно напугать, показать, что с ним не собираются шутить. И о самой своей последней встрече с бизнесменом.
— Меня отстранили, ты знаешь, но мне нужна информация. Твое ведомство не может не быть в курсе происходящего.
Следователь покачал головой.
— Зачем тебе это сейчас? Что ты будешь делать?
— Не знаю, — хищно прищурился Дима. — Смотря какая будет информация.
— Ты уверен, что тебе надо лезть в это болото? Я предупреждал тебя, что тылы у тебя ненадежные. Надо было думать, что ты хочешь: посадить Солонского за решетку или шашни крутить с его женой. Ты же не пацан безмозглый, чтобы не просчитывать последствий.
Миша разлил по рюмкам, поднял свою, выпил.
— Ты уж извини за прямоту.
— Я не знал, что она жена Солонского, — в голове непривычно шумело. Дима тряхнул ею, словно пытаясь скинуть с себя этот дурман. — Она просто маленькая девочка, которая попала в нехорошую историю. Я хочу защитить ее.
Хотя этот шум позволял делать и говорить, что обычно у него вряд ли получилось бы.
— Только ее, Миш. На остальное мне плевать. К тому же если пауки в банке передушат друг друга, кто будет об этом жалеть?
Южарин тяжело вздохнул.
— Никто из людей Солонского не подал на тебя обратного заявления. За клевету, за нападение на них. Что ему стоило вытурить тебя из органов? Такого резвого? И как оказалось ты ему нужен — подчищать хвосты. Что дальше, Димыч? Тебя либо убьют, либо посадят. Тебе что больше нравится?
Дима покрутил рюмку, поднес ко рту, чуть помедлил, но все же выпил.
— Жить, — мрачно произнес он. Потом добавил, четко выделяя каждое слово, — той жизнью, которую я сам себе выбрал.
Южарин достал сигарету, молча прикурил, вертя зажигалку в руках.
— Не так все гладко у Солонского, как он попытался тебе преподнести. Тот громкий арест и обвинение в содержании наркопритона сделали свое дело. В списках кандидатур на пост губернатора он больше не значится.
Это Сильверов и сам это знал.
— Но? — протянул он, понимая, что старый товарищ чего-то не договаривает.
— Несколько дней назад стало известно, что Солонский общался с губернатором. Тот имел долю в бизнесе Тереховского, и видимо, наш Роман Владиславович тоже готов делиться своими доходами, чтобы втереться в доверие. Может после выборов губернатор возьмет его в свою команду. Кто знает?
Это, конечно не та политическая карьера, о которой мечтал Солонский, но пути к целям бывают разные.
— Что брат Тереховского? Если его однокашник будет теперь «работать» с тем, кто виновен в смерти его родственника?
Миша фыркнул.
— Видимо, когда речь заходит о шестизначных числах в иностранной валюте, моральные ценности уходят на надцатые места. Тем более, на сколько я знаю, Солонскому так и не были выдвинуты официальные обвинения в смерти Тереховского. Так или иначе Роман Владиславович на несколько дней снял клуб недалеко от города. Закрытая зеленая зона, парк, сосны, птички. У него там встреча с одним важным человеком. Как ты думаешь, что такого должно случиться, чтобы нужной сделки для осуществления амбициозных планов Солонского не состоялось? Если только у последнего денег не хватит. В чем я сильно сомневаюсь. Вот такие дела, Димыч!
Повернулся ключ. Открылась входная дверь.
Сидя в кресле в комнате, Дима ждал. Каждый звук, каждый неуверенный легкий шаг, каждое движение отчитывались ударами его сердца. Мгновение — и оно замерло. Вспыхнул яркий свет.
— Привет.
Алла стояла в проеме двери. Растерянная, маленькая, несчастная.
— Тебя не было все последние дни. Что случилось?
Он пожал плечами.
— Дела, — равнодушно ответил. — Ты же знаешь, какая у меня служба.
— Ты не отвечал на звонки. Я написала тебе вчера, что меня выписывают.