Поиск дорог

Букия Оксана

— Да, я видел. Ты знаешь, транспорта у меня больше нет. На такси ты и сама смогла доехать, — грубо произнес он и встал.

— Димка, — Алла сглотнула уже подступившие слезы, — что происходит? — она потерянно обвела глазами комнату. — Что это?

Он тоже бросил взгляд на чемоданы, стоящие возле двери.

— Это твои вещи. Думаю, что я все собрал. Если нет, позвонишь, я тебе вышлю.

Она дошла до кресла и села.

— Я не понимаю. Я ничего не понимаю.

— Ты как-то обвинила меня, что я называю тебя именем другой женщины, — Дима слегка прикусил нижнюю губу. —

В общем, ты была права. Я всегда любил ее. Несколько дней назад мы встретились и решили, что поспешили с расставанием. Мы снова вместе. Ты теперь лишняя.

Как же мерзко. Говорить гадости единственному близкому в жизни человеку. Она лишь глотает слезы и молчит. Сказала бы что-нибудь в ответ. Ударила бы.

— Ты хотела поехать к родителям. Вот я купил тебе билеты, — он достал билеты из ящика тумбочки, подошел, небрежно бросил их ей на колени.

Алла встала. Медленно подошла к нему. Остановилась в шаге.

— Почему ты не смотришь мне глаза? — она взяла его двумя пальцами за подбородок, поворачивая к себе, заставляя смотреть на нее. — Теперь сможешь все это повторить?

Дима перевел на нее взгляд.

— Я, — голос неожиданно дрогнул. Он откашлялся, — встретил…

— Хватит! — резко перебила она его и ударила кулачками по груди. — Хватит! — она заплакала и, обняв за шею, уткнулась в него. — Хватит. Я тебе все равно не верю. Зачем ты это делаешь? У тебя неприятности? — Алла подняла на него глаза. — Ты не хочешь, чтобы я была рядом?

— Тебе пора, — Дима попытался отстраниться от нее.

— Расскажи мне. Мы же с тобой вместе, — но она вновь уткнулась в него, не давая ему освободиться.

Она обнимала его и плакала. У него больше не оставалось сил продолжать делать ей больно.

— Это все из-за Ромы? — вдруг вскинулась Алла. — Да? Его охранники. Этот взрыв там на трассе. Все из-за этого? Скажи мне!

Дима разъединил ее руки.

— Я все тебе сказал, — снова грубо ответил он. — Такси уже заждалось. Сейчас уедет, снова придется вызывать.

Он поднял билеты, взял ее чемоданы и вынес из квартиры.

В лифте Алла не смотрела на него. Она не задавала вопросов и даже старалась не плакать. Он не мог оторвать глаз от ее профиля, золотистых прядей, падающих на лицо, от хрупких плеч, предательски вздрагивающих, тонких рук, которыми она обнимала себя, словно пытаясь огородиться от всего того, что с ней происходило. Защищать любимых, причиняя им боль. Раньше он так и не смог с этим смириться. Сейчас готов был на все, лишь бы уберечь ее.

Дима положил чемоданы в багажник автомобиля. Алла стояла около двери, все так же молча, наблюдая за ним.

— Я знаю, что ты мне врешь, — произнесла она, когда он на мгновение задержал на ней взгляд, прежде чем уйти, — вижу, что тебе так же больно, как и мне. Но если ты решил, что так будет лучше, я тебе верю. И сделаю, как ты хочешь. Когда же ты со всем разберешься, возвращайся, — Алла села в машину. — Никогда не забывай — я тебя жду.

Дима зашел в квартиру, закрыл дверь, прислонившись к ней спиной. Казалось, что сердце так и не начало биться во время всей его встречи с Аллой. Новый толчок, как реанимация, как надежда, что не все еще потеряно дали лишь ее слова.

«Возвращайся — я буду ждать».

Оставшись один, Дима буквально каждой клеткой ощущал, как проходят мимо холодные, унылые, дождливые дни и ночи. Даже его приступы оставили и больше не отравляли жизнь. В мире все так же бушевали ураганы и происходили наводнения, испытывалось оружие и шли войны. Каждая новая катастрофа отдавалась фантомной болью. Словно что-то было сломано, уничтожено безвозвратно, но не отпускало, заставляло помнить и чувствовать без всякой возможности восстановить, вернуть назад. И он уже не знал, что было лучше кратковременные приступы, после которых он возвращался и все же чувствовал себя живым, либо это постоянное гнетущее чувство невозвратимой утраты.

Дима поежился и отошел от стола, за которым просидел половину ночи. Бросил взгляд в окно. Как всегда, на хмуром небе не было видно ни одной звезды. Задернул шторы. Все раздражало. Он бросил взгляд на чистый лист бумаги, перед которым сидел уже ни один час.

Перед глазами в которой раз возникли гаражи. Обкуренный отморозок, направляющий пистолет на Костю. Лена, стоящая сзади с поднятым оружием и широко раскрытыми остановившимися глазами. Выстрел. Его сотрудник с раной в груди, падающий на землю. Щелчок затвора. Черное дуло, направленное уже на девушку. Он сам, не успевающий ничего сделать. Почти ничего. Тело отреагировало само. Ладонь ударилась о холодную рукоять пистолета. Рывок. И почти без замаха точный бросок. Хруст проломленного черепа. Выстрел, ушедший в пустоту…

Звонок в дверь отвлек от вновь и вновь просматриваемой картинки. На пороге стояла Лена. Красные заплаканные глаза, искусанные губы не оставляли ни каких сомнений чем она занималась последние часы.

— Ты меня презираешь? — всхлипнув, спросила девушка.

Дима покачал головой. Она переступила через порог и опустившись на маленький пуфик, стоящей возле двери, зарыдала.

— Ты был прав! Я не должна была, не должна была, — ее голос постоянно прерывался и иногда сложно было понять, что она говорит.

— Пойдем, — Дима помог ей снять куртку и провел на кухню.

— Я все время вспоминаю, — убитым голосом вновь заговорила Лена, пока он, отвернувшись к столу, делал чай, — как он держал на прицеле Костю. А я…я… ничего не сделала. Если бы я была настоящим опером… я бы смогла выстрелиииить.

Он сел рядом, сунув ей в руку чашку.

— Выпей, — твердо, приказным тоном, произнес мужчина, — Костя жив. Ничего приятного в его ранении нет, но и не самый тяжелый случай, через несколько дней будет на ногах.

— Да! Но если бы не ты, то ни его, ни меня уже не было бы! Ты прав! Нельзя делать что-то лишь потому, что хочешь кому-то понравиться. Это не моя дорога!

В том-то и весь казус. Именно поэтому он не мог написать рапорт столько времени. Конечно же, она совершила непростительную ошибку, растерялась там, где должна была действовать. В их профессии нельзя быть нерешительным в такие моменты. С другой стороны, у нее были все задатки опера, и чем больше она работала над собой, тем лучше у нее получалось.