Поиск. Начало. Китеж
Шрифт:
Колебаний не было. Бирюков был реалистом, прекрасно понимая, что технологий, которые позволили бы человеку организовать такое нападение, просто не существовало. Но он видел своими глазами, это было реально. Оно случилось с ним, с ними. Значит, это нужно просто принять.
Голова закружилась с новой силой, Андрей выбрался из туалета и плюхнулся в кресло, неуклюже зацепившись порванным боковым карманом штанов за пластиковый подлокотник.
Артефакт, артефакт... Бирюков протянул руку к соседнему сиденью, где покоился рюкзак, сгрёб его и запустил
Кусок тёмно-серого камня со светлыми прожилками был чуть больше обычного листа бумаги, имея толщину сантиметра два. Края стёрлись, сгладились, судя по всему. Кое-где камень начал выкрашиваться, разваливаясь от времени. Обратная сторона была гладкой, с глубокой трещиной почти посередине, а лицевая была испещрена угловатыми символами, отдалённо напоминавшими кириллицу. Андрей попытался сложить в слова хоть что-то, но голова закружилась так, что он чуть не выронил камень на пол.
Бирюков посидел пару минут, вцепившись в подлокотник и закрыв глаза, а затем вновь взялся за табличку.
Да, некоторые символы складывались в слова. Андрей разобрал что-то вроде «друзи твои», «град» и «Китеж». Первой мыслью было – что за чушь? Его группа погибла ради какой-то мифической выдумки? Нет, стоп. За выдумку не убивают. За мифы тоже. И, тем более, не убивают так.
Раз речь в табличке идёт о вещах мифических, значит, противник тоже непростой. Поэтому... поэтому принимаем это за новую нормальность. И думаем, как такого противника можно победить. Раз он нанёс ущерб физический, значит, он материален. Значит, и его можно достать. Чем-то или как-то.
И снова голова дала о себе знать. Ладно, Андрей решил, что вернётся к этому чуть позже. Какая-то мысль мелькнула, но тут же потерялась, растворилась в потоке головокружения, тошноты и боли.
Сначала о другом. Знают ли в конторе, с чем они могли столкнуться? Вряд ли. Наверное. Во всяком случае, аналитики могут быть в курсе. Руководство... с высокой долей вероятности. Шмелёв – наверняка знает.
В любом случае, сначала разговор со Шмелёвым. И, в любом случае, будет внутреннее расследование.
Что будет, когда УМВД обнаружит машину и тела? Расследование, на обычную аварию такое не спишешь – следов на месте нет, повреждения для ДТП нехарактерны. На одном из участков найдут тело Хесуса, поймут, что никакая авария не могла привести к такому исходу. И вот тут подключится УФСБ. А это совершенно другой уровень.
Из рюкзака раздалась электронная трель спутникового телефона. Андрей, не глядя, нашарил нужный карман, расстегнул молнию. Либо контора, либо Шмелёв.
– Слушаю, Бирюков.
– Андрей, приветствую, Шмелёв беспокоит.
Ну да, ну да, вспомнил... солнце.
– Евгений Николаевич, готов доложить.
– Подождите, потом. Пластина у Вас?
– Точно так, артефакт взяли, направляемся во Внуково, имеем потери...
– Андрей,
– Фургон Мерседес, принял.
– И Андрей, сразу предупрежу, с сегодняшнего дня наше с Вами сотрудничество становится более плотным и приобретает постоянный характер. Надеюсь, не возражаете?
– Есть, Евгений Николаевич.
– Всё, жду.
– Отбой.
Бирюков ткнул кнопку с красным символом, сложил антенну и убрал кирпичик спутникового обратно в карман рюкзака. Затем достал блистер из аптечки, выдавил на ладонь ещё пару таблеток обезболивающего и потянулся за бутылкой минералки в подлокотнике. Сделав большой глоток, Андрей наклонился к иллюминатору – внизу впереди светилась ночными огнями Москва.
Вячеслав Седов. 26 июля, вечер. Старая Ладога
Монастырь не впечатлял. Впрочем, я уже не особо удивлялся или разочаровывался, видимо, сработали собственные завышенные ожидания и от Ладоги, и вообще от мини-путешествия в целом.
Мы подъехали со стороны трассы по ухабистой грунтовке. Я изо всех сил старался рулить аккуратнее, помня про Алису, но творение советского гения к комфорту располагало весьма условно. Радовало то, что такой дороги было всего пара сотен метров, в принципе, можно и пешком пройти. Но народная мудрость утверждает, что лучше плохо ехать, чем идти, вот мы и ехали, пусть и медленнее, чем обычно.
Периметр монастыря состоял из одноэтажных зданий, пространство между которыми было закрыто каменной оградой высотой в полтора-два человеческих роста. Большая часть зданий была отделана белой штукатуркой, чтобы сохранять видимость порядка и какой-то аккуратности, а остальное было выполнено из красного кирпича, по всей видимости, дополнительно окрашенного для пущей нарядности.
Мы объехали весь комплекс с востока вдоль Волхова и припарковались на стоянке на южной стороне. Не то чтобы монастырь был недостаточно величественен... Но как-то большего ожидаешь от памятника то ли тринадцатого, то ли четырнадцатого века. Взять тот же Печорский монастырь – масштаб был просто несравним. Да даже Крыпецкий или Спасо-Елеазаровский, да даже Никандрова пустынь – все они были куда мощнее, масштабнее и более обжитые, что ли, несмотря на расположение в самом углу нашей необъятной.
Нет, ни в коем случае я не умалял значимости или красоты Никольского монастыря, просто он был отличен от привычного мне образа. Плюс идущая реконструкция, спрятавшая в металлических заборах и строительных лесах примерно две трети всех построек на территории. Приехать бы сюда лет через пять, когда его приведут в порядок – сказка будет, а не монастырь.
Мы прошли через ворота, накрытые невысоким арочным сводом, над которым горела лампада в красном стеклянном сосуде, я забыл, как называют эти штуки. А вот дальше, стоило нам войти на территорию обители, мой взгляд приковали к себе кирпичные стены старинных храмов и построек.