Поиски счастья
Шрифт:
Цепочкой, одна за другой, скользят две нарты. Высунув красные языки, дымящиеся на морозе, матерые псы тянут их. На каждой нарте по два человека. С головы до ног они укутаны в добротные меха. Поверх кухлянок из оленьих шкур белые халаты, предохраняющие мех от снежной пыли. У троих за спиной ружья. Завидев поселение, собаки тявкнули, подналегли на упряжь и понеслись вскачь.
Казаки-каюры воткнули в снег, между копыльями нарт, остолы — окованные железом тормозные палки, — струи снежной пыли взметнулись вверх, но скорость от этого заметно не уменьшилась.
— Держи! — рявкнул седок первой нарты.
Казаки схватились за остолы обеими руками.
Упряжка обогнула первую ярангу и бросилась на замешкавшуюся поселковую собаку. В один миг та была разодрана в клочья. Нарта стала, но совсем рядом пронеслась вторая упряжка, и казак, сидящий на ней, невольно толкнув ногой первую нарту, перевернул ее.
— Чертова морда, расшибу! — взревел исправник поднимаясь.
И не замедлил привести в исполнение свою угрозу. Казак, сваливший его, не удержавшись на ногах, упал.
Из яранг опасливо выглядывали чукчи.
Казаки распутывали собак, пристегивали к ошейникам цепи. Исправник осмотрелся. Пятнадцать — двадцать яранг да какой-то склад из гофрированного оцинкованного железа — вот и весь Ванкарем.
— Идем! — не называя никого по имени и ни на кого не глядя, сказал он, направляясь к складу.
За ним вперевалку, мягко ступая толстыми меховыми торбасами, — казак.
Навстречу вышел из домика-яранги мистер Джонсон в меховой куртке и брюках из черной кожи, в такой же шапке, в теплых унтах.
— Кто таков? — не здороваясь и уставившись на него, вопросил колымский исправник и стряхнул иней с пышных усов, лихо подкрученных вразлет.
Мартин Джонсон, ничего не поняв, приоткрыл рот, слегка склонил набок голову.
— Ну, язык отсох, что ли?!
По тону пришельца щуплый швед догадался, что это какой-то начальник. Но откуда, бог мой?
— Хау ду ю ду! — он слегка поклонился.
— Ты мне дурака не валяй, чертов сын! Кто таков? Дую-ду… — передразнил его исправник и, не ожидая приглашения, полез в ярангу, из которой появился янки.
За ним проник в помещение казак, зацепившийся ружьем за дверь.
Последним двинулся хозяин.
Приезжие сняли с себя халаты и кухлянки, и Джонсон увидел кокарды на их шапках и револьверы у поясов. По его спине пробежала неприятная дрожь. Впрочем, это случалось с ним не впервые. Каждый раз при встрече с человеком в форме полисмена ему казалось, что это пришли за ним…
Еще девятнадцатилетним парнем, приехав на каникулы в год окончания коммерческого колледжа, Мартин привез из Чикаго нехорошую болезнь. Вскоре заболела служанка в их доме, а потом дочь почтмейстера. Мартин был взят под арест, его ожидал суд. Однако за день до процесса отец сумел подкупить стражу и дал возможность сыну бежать, по-отечески посоветовав надолго покинуть штат. Джонсон решил разбогатеть на Аляске, понимая как коммерсант, что деньги, когда он их «сделает», помогут ему восстановить свою репутацию порядочного человека. И вот с тех пор — хотя минуло четыре года и он сейчас был очень далеко от своего штата — ему все чудилось в таких случаях, что его разыскали и настал час расплаты.
Исправник уже проник в жилую часть яранги, стянул с себя меховые штаны, надетые поверх формы.
Джонсон увидел оранжевый кант на его брюках и еще больше убедился в необходимости быть особенно тактичным, внимательным и предупредительным.
У жирника сидела молоденькая девушка. Она заменяла здесь Мартину оставленную в Уэноме дочь Кочака. Исправник причесался, расправил усы, оглядел девушку.
— Иван! — крикнул он.
Появился казак-переводчик — помощник исправника.
— Бумаги, — шевельнув лихими усами, приказал исправник.
Иван перевел его приказание на чукотский. Мартин понял, о чем идет речь, хотя чукотским языком владел еще неважно. Он быстро взялся за ремешок на темной от копоти стене полога и потянул его к себе. Ремешок оказался дверной ручкой. Небольшая дверь — раньше ее совсем не было — вела из полога в комнатку.
— Пожалуйста, войдите, — Мартин снова вежливо поклонился исправнику, приглашая следовать за ним.
— Иван, за мной!
Исправник и его помощник вошли в комнатку. Здесь можно было стоять во весь рост. В комнатке находились кровать, железная печка, стол, кресло, табурет, полка с бумагами и винами. Окно было закрыто красной занавеской. Под потолком висела лампа. Стены обтягивал пестрый ситец.
Мистер Джонсон протянул паспорт.
С серьезным видом исправник стал рассматривать документ, заполненный по-английски. Кашлянул, уселся в кресло, еще повертел в руках паспорт, для солидности посмотрел его на свет. Спросил:
— Кто таков? По какому поводу здесь проживаешь?
Казак перевел. Мистер Джонсон, как умел, пояснил.
Исправник накручивал на палец ус.
— Ты что же, чертов сын, стоишь, как пень? Не знаешь, как встречать исправника?!
— Господин исправник хотят с дороги кушать, — перевел казак.
— О, да, да. Конечно. Извините меня. Я быстро! — и Мартин выскочил из комнаты, гремя ключами от склада.
Исправник ухмылялся.
— Вернется, опроси его, не проезжал ли тут наш беспутный владыка. Да иди с богом, посмотри за псами. Чертей чумазых попытай о бате. Заночуем, а утром — в путь-дорогу. Поспешать надо.
Довольный, что все обошлось хорошо, мистер Джонсон угощал русского полисмена, как он про себя назвал его. Исправник пьянел медленно.
— А там что у тебя за девка? — он указал рукой на дверь.
Мистер понял не сразу. Однако «полисмен» сумел разъяснить, что именно его интересует.
— Волоки ее сюды!
Мартин покосился на серебряные погоны и позвал девушку.
— Ну, как зовут, чумазая?
Девушка смущенно опустила голову.
— Пей! — исправник налил ей стакан разведенного спирта.
Та замялась.
— Ну, чертова дочь! Чего стоишь?!
Натужно улыбаясь, Мартин Джонсон начал уговаривать девушку. Морщась, та осилила полстакана и мигом стала хмелеть.