Поиски знаменитостей
Шрифт:
Но сейчас ему очень захотелось посидеть на низеньком, обтянутом кожей чурбанчике, на который обычно усаживал Павел Филиппович своих юных гостей, посмотреть на его ловкие руки, услышать веселые стариковские прибаутки и негромкий смешок. А главное — хотелось, чтобы его выслушали, да не с усмешечкой, а серьезно, дали совет. В этом отношении Павел Филиппович был незаменимым собеседником. Он никогда не смеялся над ребячьими идеями, как бы фантастичны они ни были.
Не прошло и пяти минут, как Леша уже сидел на том самом чурбанчике, наблюдая, как ловко
— Ну, что скажешь, Алеха-оха? Просто так старого навестить пришел, или дело завелось?
Леша все изложил по порядку, начиная со сбора и кончая своим неудачным посещением Сергея Всеволодовича. Пожаловался, что у них в доме, пожалуй, вообще интересных людей нет.
— Взять того же Сергея Всеволодовича, — ораторствовал Леша, — ничего у него нет замечательного. Он ведь бухгалтером работает, приход-расход… Только газет мною, а зачем — сам, наверное, не знает. Ну, что я о таком на сборе скажу? Чем он нашу улицу прославил?
Павел Филиппович слушал внимательно, только время от времени как-то неопределенно хмыкал, не поймешь: одобрял или сомневался.
Когда Леша, наконец, выговорился, оба помолчали, Старик явно собирался с мыслями. Он не торопясь продул мундштук, вставил в него половинку сигареты, закурил. После этого заговорил не так, как обычно, — шутливо, с прибаутками, а по-другому — негромко, будто раздумывая.
— Торопыга ты, Алеха-оха. Ты думаешь так. Приду, мол, я к человеку и спрошу: чем вы таким интересны и знамениты? А он тут же и выложит. Так, мол, и так, я есть знаменитый революционный деятель и беляков в гражданскую войну порубал видимо-невидимо. Ну, а ежели он такого не скажет, значит, и нечего с ним цацкаться — не интересный он. Так, что ли?
— Да нет, — промямлил Леша, — только ведь, Павел Филиппович, не все же люди одинаковы. Есть знаменитые, а есть и просто так…
— А я, по-твоему, какой? Знаменитый или просто так?
Леша не ожидал такого вопроса и не знал, что ответить. Действительно, как быть с Павлом Филипповичем? Можно его отнести к тем людям, которые украшают улицу, — к знаменитым? Но что он, собственно, сделал такого?
Павел Филиппович спросил:
— Чего покраснел? Стесняешься сказать: где, мол, тебе, старому, в знаменитости лезть. Ан нет, вот начну я сейчас хвастать, узнаешь тогда, на чем мир стоит.
Старик улыбнулся, похлопал Лешу по плечу.
— Беляков я не рубал, деятелем не был, но, промежду прочим, горжусь тем, что я рабочий. Всю жизнь рабочий. Да. Таких как я — миллионы. И все нашими руками сделано. Понял? Вот такими рабочими руками.
Леша невольно посмотрел на руки Павла Филипповича. Руки были морщинистые, с потемневшими ногтями, на первый взгляд неуклюжие. Но стоило им что-нибудь взять, как они, казалось, преображались, столько в них появлялось ловкости, точности, расчета. Смотреть, как работает Павел Филиппович, было для Леши большим удовольствием.
— Знаменитость, — передразнил Павел Филиппович Лешу. — Вот и разбери теперь, кто знаменитость, а кто нет. То-то, Алеха-оха. Кто работает хорошо, тот, брат, тоже знаменитость. Понял? Промежду прочим, Сергея Всеволодовича на работе сильно уважают. Я слыхал от людей. Живет, правда, нелюдимо. Так у него в войну два сына погибли и жена. А газет много держит, потому что он политикой интересуется, в кружке преподает. Кружки такие есть, там всякое международное положение изучают. Ты, стало быть, не торопись его в эти, как там, в незнаменитые, одним словом…
Сколько теперь было каждый день в классе разговоров! Олег Балашов рассказал, что познакомился с настоящим мастером спорта. У Ляли Колонковой дом скоро снесут, на его месте будут строить новый, большой. А у Сережи Чиркова во дворе до революции был конный обоз, и дровяники, оказывается, сделаны из бывших конюшен.
Новостей было так много, что Эдик Голубев окрестил всю эту шумиху «эпохой великих географических открытий». Впрочем, сам он тоже всем хвастал, что успел побеседовать с участником гражданской войны и что у них за забором сад самого знаменитого в городе мичуринца.
Сегодня случилось так, что после уроков Леша и Эдик вышли из школы вместе. Они редко вдвоем ходили домой, хотя и жили в одной стороне. Разговор зашел все о том же — о предстоящем сборе.
— Понимаешь, — говорил Эдик, — хочется что-нибудь здорово интересное откопать. Да вот людишки в нашем доме больше все какие-то серенькие живут. Я уже в соседний квартал собираюсь экспедицию организовать. Только там Людка Бояршинова живет, она обязательно шум поднимет. Скажет, что я у нее хлеб отбиваю.
Леше стало неприятно слушать болтовню Эдика. После разговора с Павлом Филипповичем он уже несколько дней внимательно присматривался к жильцам своего дома и каждый день открывал что-нибудь новое и очень интересное. Тайком от Павла Филипповича Анна Ильинична показала его портрет, который несли на майской демонстрации еще в годы первой пятилетки. Про Сергея Всеволодовича папа сказал, что это «очень интересный, знающий человек» и что он «лучший пропагандист в районе». За стенкой живет Коля Филимонов, молодой парень. Леша знал раньше только то, что Коля работает на заводе. А когда зашел к нему, то увидел на стенке две грамоты в аккуратных рамках. Оказывается, Коля член бригады содействия милиции и уже несколько раз выследил самых настоящих преступников.
Вот только про Музу Владимировну так ничего хорошего узнать и не удалось. К ней же идти Леше по-прежнему не хотелось…
Эдик продолжал разговаривать о своих планах. Он даже предложил Леше вместе сходить в соседний квартал. Они в это время подходили к Лешиному дому. Из ворот вышел Сергей Всеволодович и зашагал им навстречу. Леша поздоровался, Сергей Всеволодович в ответ поднес руку к шляпе. Когда он прошел, Эдик спросил:
— Это кто такой?
— У нас в доме живет, — сказал Леша, и добавил: — Бухгалтер.