Пока не погаснут звезды
Шрифт:
– Но краснота пробивается…
– Да, появилась… с некоторых пор, - Егор усмехнулся и повторил: - Что тебе вводили?
Седой… Старше, более мужественный, в уголках глаз появились первые лучики намечающихся морщинок. Смотрит иначе. Ирония во взгляде сменила искрящийся задор юности. Искусственная зелень скрыла каре-бордовый цвет радужки. Губы поджаты в жесткую линию, а раньше на них играла улыбка. Легкая, веселая, порой насмешливая, но всегда добрая, теплая…
– Улыбнись, - вдруг охрипшим голосом попросила я.
– Что? – он оторвал взгляд от своего чемоданчика
– Улыбнись, - повторила я.
– Не вижу повода для улыбки, - немного резко ответил Егор, но я уловила нервозную нотку в голосе.
– Пожалуйста, - голос упал до шепота. – Всего один раз.
Брато растянул губы в подобие улыбки, так и не разлепив их. После хмуро взглянул на меня:
– Довольна?
– Нет, - я мотнула головой. – Не так. Я хочу видеть твои зубы.
Егор приподнял брови, осознавая мою просьбу, затем криво усмехнулся и опустился на стул напротив.
– Их нет, Лисеныш, - сказал он. – Мои клыки тоже были особой приметой, я избавился от нее. Это изменение необратимо.
– Жаль…
– Тебе жаль? – вопрос прозвучал насмешливо, даже язвительно. – Чего тебе еще жаль, папина дочка? Может, хочешь извиниться?
И той ненужной затаенной тоски, сжиравшей душу мгновение назад, не стало. Исчезла, растаяла, как первый снег, обернувшись злостью и ядом застарелой обиды.
– Ты ждешь извинений? – спросила я, не сводя с него взгляда. – Хорошо, прости меня, Егор. Прости, что смогла выжить. Прости, что снова смогла собрать себя. Прости, что растеряла всю блажь юности. Прости, что продолжаю бороться за свою жизнь. Просто больше этого сделать некому. Доверие слишком дорого стоит. Спасибо тебе за этот урок. Что-то еще?!
Мой голос зазвенел на последнем вопросе. Я вскочила со стула, но единственным местом, где я могла скрыться, хлопнув дверью, оставалась душевая. Ни выплеснуть взметнувшуюся ярость, ни сбежать. Я задыхалась, хватала ртом воздух, жмурилась до мушек в глазах и вгоняла себе ногти в ладони, пытаясь успокоиться и взять эмоции под контроль. Еще страшней было расплакаться, словно маленькая обиженная девочка. Ни за что не покажу своей слабости. Лучше буду язвить, кусаться, задирать и нарываться на новые проблемы, но не…
– Твою мать!
Ярость угасла в одно мгновение, словно на полыхающий внутри меня костер плеснули водой. Я изумленно уставилась на шприц, торчавший из моего плеча. Брато с каменным выражением на лице вводил лекарство, поясняя ровным спокойным голосом:
– Универсал. Действует медленно, но убирает любые искусственные изменения внешности. Пара дней, и цвет глаз станет прежним. На волосы времени уйдет немного больше. Оттенок кожного покрова должен восстановиться быстрей всего. Хотя бы знаешь, какие импланты тебе вживляли?
Я пожала плечами.
– Заверили, что через месяц должны сами рассосаться. Где-то через полторы недели срок…
– Процесс ускорится, - перебил меня наемник. – Дня четыре-пять и будешь прежней… настоящей. Если, конечно, еще помнишь, какая ты настоящая.
Он вытащил иглу из моего предплечья, и я порывисто обернулась к нему.
–
– Да. К сожалению, - Егор вернулся к своему чемоданчику. Он некоторое время молча складывал туда пузырьки, шприц, затем поднял голову, посмотрел на меня и усмехнулся: - Когда мне меняли цвет глаз, я хотел попросить синие, уже выбрал в каталоге. А потом перевернул страницу…
– И что ты там увидел? – голос вновь сел, и мне пришлось откашляться.
– Этот цвет назывался «Весеннее утро», - Брато снова криво усмехнулся и ожесточенно захлопнул чемоданчик. – Я выбрал цвет твоих глаз. – Наемник выдохнул и вновь спокойно посмотрел на меня.
– Осознал только после процедуры. Взбесился дико, но уже поздно было исправлять. «Весеннее утро», чтоб его.
Сказав это, Егор подхватил со стола чемоданчик и направился к дверям. Я провожала его взглядом, оглушенная неожиданным признанием. Зачем-то захотелось догнать его, остановить и спросить… Что? Черт его знает. Но до крика не хотелось, чтобы он сейчас ушел. Глупо, но…
– Егор.
Он обернулся, уже стоя на пороге, вопросительно взглянул на меня.
– Я… - вопрос, наконец-то, нашелся. – Я могу свободно передвигаться по кораблю?
– Нет, - сухо ответил Брато. – Это лишнее. Ярый еще бесится. Остальные не горят желания любоваться на тебя.
– Надо же, - усмехнулась я. – Какие тонкие души у черствых наемников.
Егор вернулся в каюту. Чемоданчик снова лег на стол, рядом с ним в гладкую поверхность уперлись ладони командира группы наемников. Он некоторое время буравил меня взглядом, после вновь уселся на стул.
– А что ты ждала? Возможно, Сол сглупила, но она работала и жила с нами бок о бок три года. Она стала частью команды. Потеря любого из ребят болезненна. Но если в смерти Сол тебя сильней всех винит Ярый, то остальные вряд ли забудут, что ты использовала нас. Подставила, чтобы прикрыться, как щитом, пока прятала цель нашей миссии.
Я некоторое время изумленно смотрела на него, затем не выдержала и расхохоталась.
– Эй, Птенчик, что ты сейчас мне пытаешься сказать? Что больших и сильных мужиков обидела одна маленькая женщина? Использовала? – я резко склонилась вперед, уперла в стол кулаки, нависнув над ним и приблизив свое лицо к лицу бывшего. – А вы что собирались со мной сделать? Разве вы не хотели меня использовать, чтобы выполнить работу? О чем ты думал, когда травил меня, а потом лез ко мне в голову? Как вы собирались со мной поступить? Заполучить сыворотку Лаитерро и свалить, оставив меня разбираться с карьеристом Гротером?
– Мы бы забрали…
– А что потом? Вы хотели, чтобы я предала два правительства! Вам дела не было до того, что будет со мной после того, как вы от меня избавитесь. Лиса против Аривеи и Геи – здорово, да? А вы исчезаете в закате с сывороткой и деньгами. А хуже того, что я раскрытый агент. Ты ведь об этом догадался? Не ври, что не догадался, иначе не заманивал бы меня посулами вытащить из задницы. Вам ведь указали на меня. Ты, Иван и Сол устроились на дипломатический лайнер, уже зная, что меня дернули именно по этому делу.