Пока смерть нас не разлучит
Шрифт:
А что узнала я?
Что надо идти в стюардессы, если хочешь по-быстрому подцепить мультимиллионера.
Возможно, Мэнди и пригласила меня в дом только для того, чтобы побольше из меня вытянуть, в чем и преуспела.
Я чувствовала себя девочкой, которая обменяла новенькую Барби на пустой фантик.
Однако визит не был совсем бесполезен. Я видела дом Мэнди — Дэвид однозначно не обидел ее при разводе. И она сама мало похожа на женщину, которая точит нож на бывшего мужа и его новую пассию.
Впрочем, Мэнди может быть хорошей актрисой и прятать злобу за фасадом безразличия. Так что вопрос относительно участия во всем этом деле бывшей миссис Славин остается открытым.
Дом Мэнди и ферма «Айви-Хилл», возможно, находятся недалеко друг от друга. Но мне с моей топографической тупостью показалось надежнее вернуться в центр города и ехать на ферму уже проверенным маршрутом.
На главной улице, двигаясь черепашьим темпом в веренице машин, я вдруг сообразила, что нахожусь поблизости от славинского офиса. Отчего бы и не заскочить туда. Никаких специальных вопросов у меня не заготовлено. Но было бы неплохо повидаться с Трипом, заглянуть ему в глаза, порасспрашивать о том, о сем — и посмотреть на реакцию.
Я справилась со своей электронной записной книжкой, нашла адрес, спросила для верности дорогу у прохожих и вскоре подъехала к семиэтажному офисному зданию на Рейл-роуд-авеню. Меня послали на пятый этаж. Там я оказалась перед закрытой дверью. На мои звонки никто не отзывался. Пробовала стучать — тоже безрезультатно. Конечно, время самое обеденное. Однако чудно, что в разгар дня внутри нет даже секретарши — отвечать на телефонные звонки.
Пришлось мне вернуться к прежнему плану и ехать на ферму.
Из строений фермы я первой увидела силосную башню — за полмили от «Айви-Хилл».
И снова у меня желудок подвело от страшного воспоминания.
Эшли на бетонном полу, ее затылок в багровом венчике.
По ассоциации я тут же посмотрела в зеркало заднего обзора. Нет, за мной, похоже, никто не увязался. Пустая дорога, занесенные снегом каменные ограды.
Стоянка на ферме была полна машин. Из кухни на меня прянул запах чеснока и еще чего-то очень вкусного. У самой большой плиты кружком вокруг Пейтон стояли молоденькие девушки в желтых передничках. Ага, ее кулинарный класс!.. Подойдя поближе, я услышала, как Пейтон развивает перед ними свою концепцию обеда-приключения. Не просто кормить, а развлекать.
Заметив краем глаза меня, Пейтон сделала секундную паузу, кивнула мне и продолжала:
— Не последнее в этом деле — неожиданная посуда. Умейте удивлять гостей и самих себя. Как правило, я сервирую основное блюдо на тарелках нейтральных тонов: белых, кремовых или черных. Но при этом посуда для салата или для десерта обычно из моей особой коллекции: что-нибудь добротное, старинное или под старину. Не обязательно безумно дорогое. К примеру, недавно в моем доме собирался небольшой кружок друзей Дэвида, и я подала суп в дивных горшочках, которые купила по случаю на «блошином рынке».
Ага, подумала я, и там же она по случаю купила лапшу, которую сейчас вешает на эти юные уши.
Оставив Пейтон распинаться о прелестях «блошиного рынка», куда она брезгует ходить еще со студенческих лет, я направилась на поиски Филиппы.
Раз ее нет в главной кухне, надо заглянуть в малую.
Я вышла из амбара, обошла его и попала в малую кухню.
Филиппа и впрямь была там. Одна. В широкой то ли блузке, то ли мужской сорочке. Умостилась на стуле перед мясным разделочным столом за тарелкой с пончиками, обильно посыпанными сахарной пудрой. Эта же пудра оказалась у нее на губах, когда она повернулась в мою сторону.
— Приветик, — сказала я. — Готовишь для какой-нибудь вечеринки?
— Нет, — мрачновато буркнула в ответ Филиппа. — С чего ты взяла?
— Ни с чего, просто спросила, — промолвила я, стараясь не замечать ее недружелюбия. — Ну как, жизнь входит в нормальную колею?
— Смотря что считать нормальной колеей, — угрюмо ответила Филиппа, рукой с безупречным маникюром не без сожаления отодвигая пончики подальше от себя. — Здешнюю работу нормальной может назвать только полный псих.
— Я просто интересуюсь, как тут… после всего.
— Это ты у всех и спрашивай.
Веселенький разговор. Увлекательнее старые обои со стенки сдирать.
Я решила не сдаваться. Взяла стул у стены, подтащила его к мясному столу и села рядом с Филиппой. Видок у нее сегодня не из лучших. На щеках какие-то красные пятна, волосы то ли плохо вымыты, то ли неудачно пострижены — висят, как нарезанные от руки бумажные ленты с рождественской елки. А вообще-то она не такая уж дурнушка. Ей бы взяться за себя и не выщипывать брови до крохотных запятых — была бы вполне ничего, даже невзирая на полноту.
— А ты-то как себя чувствуешь? — спросила я. — Наверное, теперь втайне рада, что так и не стала подружкой невесты.
— А я всегда радовалась, что я не подружка невесты, — с раздражением возразила Филиппа. — Не знаю, какая тварь разнесла слух, что я спала и видела себя в роли подружки невесты! А теперь дуюсь, потому что мне отказали.
— Ты же как-никак кузина Пейтон, — сказала я, пытаясь скрыть удивление. — Кому как не тебе быть подружкой невесты!
Филиппа громко фыркнула:
— Дура я, что ли, позориться перед всем миром в желтом безобразии! Вот уж надо было постараться и придумать платье, которое никому на свете не идет — ни худым, ни жирным, ни дылдам, ни коротышкам. Разумеется, кое-кто страшно развонялся, что не попал в подружки невесты. А мне это и на фиг не нужно было.
— «Кое-кто» — это кто? — озадаченно спросила я.
— Дочка Дэвида, Лилли. Уж так хотела быть младшей подружкой — буквально ногами топала. Но Пейтон ей наотрез отказала. И Лилли, и ее мамаша — обе ходили черные от злости.