Пока ты спишь
Шрифт:
— Это правда. Что ты собираешься со мной делать, Киллиан?
Он провел большим пальцем по моим губам.
— Я же говорил тебе, я не отдаю то, что принадлежит мне.
Он не собирался отсылать меня, это было начало.
— Но если ты больше не моя жена, милая, единственное положение для тебя здесь… — Он взял меня за подбородок. — …это шлюха.
Я попыталась вырваться, но он крепко держал меня.
— Ты же не всерьез.
— Твои вещи перенесут в соседнюю комнату, где тебе самое место. Эту комнату со мной делит только моя жена.
— Киллиан…
Он отпустил меня
Господи, это было чертовски больно, но я отказывалась верить, что я ему больше не безразлична. Он был зол. Он думал, что я предала его. Он сказал, что у него нет сердца, но оно у него было. Он просто позволил ему истечь кровью у меня на глазах, даже не подозревая об этом.
Ему было больно. Я причинила ему боль.
Он был человеком, который не понимал своих собственных эмоций, подавляя их, как заброшенный и подвергшийся насилию ребенок, он сохранил себе жизнь, это был защитный механизм, и сейчас он делал это снова. Он не знал, как справиться с тем, что чувствовал, поэтому набросился на меня, пытаясь причинить мне боль в ответ. Не потому, что он ненавидел меня, а потому, что любил.
Он просто еще не осознал этого.
Но он бы это сделал.
Я бы сделала все возможное, чтобы он понял, как сильно он меня любит.
Глава Двадцать четвертая
Киллиан
Деклан вошел в мой кабинет и сел напротив меня. Я продолжал делать то, что делал, а он ничего не говорил, просто сидел и ждал, когда я обращу на него внимание.
Мне не хотелось разговаривать.
Мне вообще ничего особенно не хотелось.
Последние два дня я бродил по этому дому, как гребаное привидение, заставляя Дэнни относить Софии еду, пытаясь избавиться от этой… этой хватки в животе и в центре груди, чтобы она, блядь, исчезла.
Причиной этого была София. Из-за нее я сидел здесь, перечитывая одно и то же снова и снова и ничего не добиваясь.
Она была так близко, прямо по коридору, ее спальня прямо рядом с моей.
Всего несколько дней назад она делила со мной мою комнату. Каждое утро мне приходилось заставлять себя оставлять мою спящую жену одну в нашей постели, и каждый вечер я предвкушал возвращение домой к ней. Я схватил свой стакан и залпом выпил содержимое, наливая еще один, пока оно обжигало мне горло.
Я так сильно хотел подойти к ней сейчас. Моя кожа была горячей, туго натянутой на мышцах. Я жаждал ее аромата ванили и корицы, ее вкуса, звука ее стонов, когда я ел ее или трахал.
Возможно, она солгала насчет остального, но это она не могла подделать. Не то, как ее киска сжимала меня, когда она кончала, и не то, как она облизывала мои пальцы, ее крики о большем. Она хотела меня, и если это все, что у нас могло быть сейчас, то пусть будет так. Может быть, мне следовало вышвырнуть ее вон, забыть о ее существовании, но я не мог заставить себя сделать это.
— Ты побрился, — наконец сказал Деклан, которому надоело ждать, пока я заговорю.
— Да. — Я не расставался с бородой больше года, с тех пор, как Шеймус попросил меня проследить за Софией и разузнать о ней все, что только можно. Я не знаю, почему я сохранил её, когда девушка уже была моей.
Да, хочешь. Ты
Это было все, не так ли? Возможно, я эмоционально отсталый, но я прочитал достаточно книг по психологии, чтобы понимать истинность своих поступков. А сегодня я побрился, потому что не был уверен, что у меня хватит сил сопротивляться ей. Я боялся, что могу сдаться и впустить ее обратно, даже после того, что она сделала, но если бы она увидела меня таким, когда все следы Дина полностью исчезли, она бы смягчила меня и сказала, что ненавидит меня, что боится меня. Что она увидит, в какого долбаного монстра Шеймус превратил меня, и мне будет легче покончить с этим для нас обоих.
— Ты когда-нибудь выпустишь ее из этой комнаты, брат? — Спросил Дек, когда я больше ничего не сказал.
— София — это не твое дело. — Я нахмурился, услышав, как ее имя застряло у меня в горле. — Ты нашел Салли?
— Пока нет. Хотя есть зацепка.
Она исчезла в ночи. Возможно, она была напугана после того, что случилось… Или это могло быть что-то другое, и я не был бы удовлетворен, пока не поговорил бы с ней.
Дек откинулся на спинку стула.
— Ты не можешь держать Софию там вечно, — сказал он, игнорируя меня.
— Я могу делать все, что, черт возьми, мне нравится. — Я, конечно, знал, что он прав, но не был уверен, что еще можно сделать.
— Что, по ее словам, произошло?
Я сделал еще глоток своего напитка.
— Что Паоло силой усадил ее в машину, что она не хотела уезжать. Но никто не заставлял ее под дулом пистолета покидать мою постель, покидать этот дом. Все это не сходится. Она солгала мне. — Я крепче сжал свой стакан. — Она говорит, что любит меня. — Слова прозвучали странно в моих устах. Не думаю, что я когда-либо в жизни произносил слово «любовь» вслух.
Бровь Дека приподнялась, он склонил голову набок.
— Ты ей веришь?
— Нет, — сказал я, и мой желудок сжался.
— Почему? — спросил он.
Я не понимал концепции любви; откуда мне было знать, имела ли она это в виду или нет? По логике вещей, это должно быть невозможно. Я преследовал ее, заставил выйти за меня замуж. Я удерживал ее против ее воли, тогда и сейчас. Я никогда не утруждал себя тем, чтобы скрывать, кто я такой.
— Я не давал ей для этого повода.
— Откуда ты знаешь? — спросил он.
В его голосе не было сарказма, ему было искренне любопытно.
— Мне нужно перечислять причины? — Ответил я, удивленный, что ему понадобилось спрашивать.
— Ты хочешь, чтобы это было правдой? — И снова в этом не было ничего, кроме любопытства. Мой брат был так же сбит с толку понятием любви, как и я.
Я снова отхлебнул из бокала, чувствуя себя незащищенным так, как никогда не чувствовал себя перед своим братом, и это говорило о многом после того дерьма, через которое мы прошли, особенно в детстве. Да, когда она сказала мне эти слова, мне было приятно, я не мог этого отрицать. Но если бы София любила меня, она бы никогда не ушла той ночью. Мне не пришлось бы запирать ее, чтобы удержать, потому что она бы выбрала меня.