Покахонтас
Шрифт:
Листва на дереве явно шевельнулась. Ньюпорт крикнул снова. На кораблях все затаили дыхание. Отчаянная храбрость Ньюпорта завораживала и пугала. Поразит ли его стрела, вылетев из кустов? Или дикари повернутся и убегут?
Проклятье, как мне хочется быть там, на берегу, кипел от злости Смит. Приятно видеть смелость Ньюпорта, но на его месте следует быть ему.
Тишина повисла в воздухе. Низкорослые деревья зашелестели, и из них вышел дикарь. Высокий, гордый, он стоял на фоне зеленого леса. Он сделал два шага вперед, наклонился и осторожно положил перед собой на землю свой лук.
Показались остальные дикари, и скоро все пятеро стояли на берегу. Они не спеша ступали по песку, пока не подошли к англичанам совсем близко.
Для Джона Смита было пыткой оказаться лишь простым зрителем, а не участником этой сцены. Хотя он не мог слышать слов Ньюпорта, он различал жесты капитана и догадался, что они означали. Движения дикарей были непривычны, но по мере того как он наблюдал, они стали приобретать для него смысл. Они не собираются брать в плен, думал он, или запугивать пришельцев.
Ньюпорт продолжал жестами говорить о своей дружбе, словно не понимал ответа дикарей. Он в самом деле был не в состоянии разобраться в их движениях? Или нарочно прикидывается туповатым? От нетерпения сердце билось у Смита в горле. Он много раз вступал в переговоры с людьми, чьи наречия были непонятны другим. И у него всегда получалось лучше, чем у всех остальных.
В конце концов Ньюпорт, похоже, понял. Он повернулся и переговорил с Перси и остальными. Они, казалось, о чем-то поспорили. Затем два человека остались охранять шлюп, а остальные с оружием на плечах двинулись за дикарями по тропинке, ведущей в лес.
Они скрылись из виду за несколько секунд. Часовые у шлюпа устроились у мачты, держа мушкеты не по уставу, как если бы приготовились к долгому ожиданию. Джон Смит оставил свой наблюдательный пункт у поручней «Годспида» и помолился о ниспослании ему терпения.
Глава 4
Дорога в Кекоутан, май 1607 года
Покахонтас поджидала отца на тропинке, по которой ходил только он один. Она была твердо уверена, что он будет в хорошем настроении после утренних обрядов. Богиня реки Ахонэ не просила ежедневных пожертвований табака, но требовала каждодневных купаний в ее реках и океане. Все подданные королевства были обязаны исполнять обряд, причиной отступления служила только болезнь. Чистое тело было так же важно, как чистый дух.
Летом, когда вода в реке была теплой и нежно ласкала кожу, а мелкий песок манил к себе, Покахонтас иногда по два часа ждала, пока отец совершит омовение. В зависимости от настроения великий вождь брал с собой одну или даже нескольких своих жен.
Покахонтас прислонилась к росшему у тропы буковому дереву. Она никогда не посмела бы отыскивать его бухточку, так же как ее братья и жители деревни. Смерть грозила тому, кто незваным оказывался в принадлежавшей Паухэтану части реки.
Солнце стояло высоко. Она лениво наблюдала, как клюет на дорожке семена иволга. Прилетела ее товарка — всплеск цвета на фоне деревьев. Покахонтас смотрела, как выступают они в дружеском танце — одна перед другой. Они были такими яркими по контрасту с бледными людьми, занимавшими ее воображение. Окажутся ли они такими же бледными, как бог зла Океус, стоящий в капище? У чужеземцев, наверное, есть свои боги. То, что слышал Номех, не сделало их более привлекательными. Он сказал, что они странно одеты и пахнет от них, как от хорьков, но сам он их не видел. «А я должна, — с решимостью подумала Покахонтас, — должна их увидеть».
— Белоснежное Перышко!
Это позвал ее брат Секотин, один из охранявших отца этим утром.
Покахонтас вздрогнула и выпрямилась. Секотин игриво подтолкнул ее своим луком. Он всегда задирал ее без всяких на то причин. Она никогда не знала, до какой степени может на него положиться. Но что-то было в его глазах, какое-то непередаваемое выражение, из-за которого она сомневалась в его преданности. Но когда-нибудь она устроит ему взбучку за то, что он постоянно изводит ее.
— Он идет?
Секотин не успел ответить, потому что в ту же секунду из-за поворота появился Паухэтан. Рядом с ним была его последняя жена, его рука покоилась на ее плече. Еще одна из жен шла следом, собирая цветы по краю тропинки, а за ней шла личная стража Паухэтана.
— Покахонтас, ты ждала меня?
Великий вождь приветственным жестом протянул к дочери руку.
Покахонтас тут же заметила, что суровые черты его лица разгладились. Да, она выбрала верный момент, чтобы изложить свою просьбу. Волна любви к отцу охватила ее, и она улыбнулась.
— Да, отец, я хочу расспросить тебя о тассентассах.
Движением руки он заставил ее умолкнуть. Повернулся к женам, с улыбкой отсылая их прочь, затем приказал страже отойти за пределы слышимости. Он сел в тень, жестом пригласил ее присоединиться к нему, потом сказал:
— Ну так что, Озорница?
Покахонтас ответила довольной улыбкой. Отец всегда называл ее так. Он сам дал ей это прозвище, и оно было для него чем-то особенным, гораздо более сокровенным, чем Матоака — Белоснежное Перышко, — ее тайное имя. Ему нравилось, когда она храбрилась. А она знала, что может без опаски попросить его о чем-то и почти всегда получить разрешение.
— Отец, я хотела бы увидеть грязных людей.
— Увидеть их, Покахонтас? Но они на расстоянии дня пути от нас.
— Значит я должна пойти туда, где они. Я хочу знать, какие они.
Паухэтан нахмурился:
— Любопытство опасно, дочь. Многие из наших людей пошли, чтобы увидеть тассентассов, когда они впервые пришли на нашу землю. Некоторые не вернулись или вернулись только для того, чтобы заболеть и умереть. У бледных людей могущественное колдовство.
— Они уже приходили в наши земли. Ты так сказал во время праздника весны.
— Мы не часто говорим об этом, Покахонтас, но за прошедшие годы я видел их много раз. Последний раз, когда они потревожили наши берега, ты была слишком мала. Тебя тогда интересовали только твои игрушки и развлечения. В любом случае, все это не должно касаться женщин и детей.
— Но я больше не ребенок, и теперь они меня интересуют. Они, должно быть, приплыли из диковинной страны, раз они другого цвета.
— Ты слишком любопытна, Покахонтас.
— На весеннем празднике ты, отец, сказал, что собираешься изгнать их, но если они все время возвращаются, может, будет лучше разрешить им остаться. Мы можем принять их в свое племя, как делаем с другими покоренными людьми. Похоже, что, несмотря на все их колдовство, от них может быть прок.