Покинутый
Шрифт:
Он смотрел на меня.
— Кто… кто вы? — спросил он.
— Хэйтем Кенуэй, к вашим услугам, — я дотронулся до своей шляпы.
На его лице появилось подобие улыбки, когда он сказал:
— Спасибо. Спасибо. Но… Я не понимаю… почему вы здесь?
— Вы тамплиер, не так ли? — спросил я.
Он кивнул.
— Как я, а у нас не в обычае оставлять Рыцарей во власти сумасшедших, владеющих ножом. Вот почему я здесь, а также потому, что мне нужна ваша помощь.
— Вы ее получите, — сказал он. — Только скажите, что именно нужно.
Я помог ему встать на ноги и махнул Чарльзу. Мы помогли
И когда мы двинулись обратно к Юнион-Стрит, под сень «Зеленого Дракона», я рассказал доктору Бенджамину Черчу о списке [11] .
Глава 22
13 июля 1754 года
Мы собирались в «Зеленом Драконе», под низкими темными балками задней комнаты, которую мы уже окрестили «нашей» и которая словно растягивалась, чтобы принять всех, кто втискивался под ее пыльные карнизы: Томаса, который предпочитал развалиться полулежа, если только его не поднимала кружка эля или его не тормошил кто-то из нас; Уильяма, который нахмурившись работал с картами и таблицами, разложенными на столе, и изредка перебирался к конторке или горько вздыхал, отмахиваясь от Томаса, если тот слишком наклонял свою кружку с элем над бумагами; Чарльза, моего незаменимого помощника, который в комнате всегда держался подле меня и чья преданность иногда давила, как бремя, а иногда придавала мне сил; и еще, конечно, доктора Черча, который последние несколько дней залечивал раны в постели, без особой охоты предоставленной ему Корнелием. Мы оставили Бенджамина в покое; он сам возился со своими ранами, и когда, наконец, поднялся, то заверил нас, что от ран на лице не останется и следа.
11
Главу перевел PiLeSoS.
Я поговорил с ним два дня назад, когда помешал ему перевязывать самую тяжелую из ран, которая и на вид выглядела ужасно: место, с которого Резчик содрал кусок кожи.
— Позвольте вопрос, — сказал я, потому что не вполне еще разобрался в этом человеке. — Почему врачевание?
Он мрачно усмехнулся:
— Вы хотите знать, почему я забочусь о моих ближних, не так ли? И не занимаюсь ли я этим, чтобы достичь высшего блага?
— А разве нет?
— Может быть. Но мною двигало не это. Нет… все гораздо проще: мне нравятся деньги.
— Есть другие пути к успеху, — сказал я.
— Да. Но существует ли товар, более ходовой, чем жизнь? Ничего нет дороже, и ничего нет желаннее. И никакая цена не остановит никого из людей, потому что они страшатся внезапной и неотвратимой смерти.
Я поморщился.
— Ваши слова ужасны, Бенджамин.
— Но справедливы.
Сбитый с толку, я спросил:
— Вы ведь давали клятву помогать людям?
— В моей клятве не говорится о цене. Просто я требую компенсации, справедливой компенсации, за мои услуги.
— А если у человека нет средств?
— Тогда пусть ему помогают другие. Разве пекарь дает хлеб нищему задаром? А портной предлагает платье женщине, которая не в состоянии заплатить за него? Нет. Почему же я должен?
— Вы сами сказали, почему, — заметил я. — Нет ничего дороже жизни.
— Верно. Тем больше оснований, чтобы каждый позаботился о средствах, чтобы сохранить ее.
Я искоса глянул на него. Он был молод — моложе меня. И я попытался вспомнить, был ли я когда-нибудь таким, как он.
Потом мои мысли вернулись к более насущным заботам. Сайлас непременно станет мстить за то, что произошло на складе, мы все это понимали; его ответный удар был лишь вопросом времени. Мы собирались в «Зеленом Драконе», пожалуй, самом приметном месте в городе, поэтому если он захочет поквитаться, найти нас будет нетрудно. Но у меня много опытных фехтовальщиков, и ему придется над этим поразмыслить, так что мне нет нужды пускаться в бега или уходить в подполье.
Уильям рассказал Бенджамину, что мы планируем — напасть на работорговца, чтобы снискать благосклонность могавков — и Бенджамен весь подался вперед.
— Джонсон уведомил меня, что вы затеваете, — сказал он. — Как бывает в таких случаях, человек, у которого я был в плену, и есть тот, кого вы ищете. Его зовут Сайлас Тэтчер.
Мысленно я чертыхнулся, почему мне раньше это в голову не пришло. Конечно же. Не только меня, но и Чарльза словно подбросило.
— Этот неженка — работорговец? — недоверчиво спросил он.
— Пусть его слащавая речь не вводит вас в заблуждение, — сказал Бенджамин, кивая. — Я никогда не встречал существа более злобного и порочного.
— Что вам известно о его делах? — спросил я.
— У него под началом по меньшей мере сотня человек, и больше половины из них — красные мундиры.
— И все это ради нескольких рабов?
В ответ Бенджамин рассмеялся.
— Вряд ли. Он командует Королевским отрядом, который охраняет Форт Саутгейт.
Я был озадачен.
— Но если у Британии есть возможность оттеснить французов, ей надо искать союза с туземцами, а не порабощать их.
— Сайлас заботится только о своем кошельке, — откликнулся из-за своей конторки Уильям. — Ему безразлично то, что его действия вредят Короне. Пока его товар востребован, он будет его добывать.
— Тогда у нас есть все основания остановить его, — мрачно сказал я.
— Я общаюсь с местным населением каждый день, пытаясь убедить их, что мы именно те, кому они могут доверять, — добавил Уильям, — что французы просто используют их, как орудие, которое они бросят, как только одержат верх.
— На фоне действий Сайласа ваши слова ничего не стоят, — вздохнул я.
— Я пытался объяснить, что у нас нет с ним ничего общего, — Уильям печально посмотрел на меня. — Но на нем красный мундир. Он командует фортом. Поэтому для местных я либо врун, либо сумасшедший… а скорее всего, и то и другое вместе.
— Не отчаивайтесь, брат, — подбодрил я его. — Если мы принесем им его голову, они поймут, что ваши слова были правдой. Для начала нам надо найти способ пробраться в форт. Я обдумаю это. И еще надо познакомиться с последним новичком.