Поклонение огню
Шрифт:
— О май гад! — воскликнула Лайза. — Эти чокнутые русские! Неужели они полезут в этот дурацкий вулкан?
Она отдавала себе отчет в том, что это праздный вопрос. Полезут, и еще как! Девушка схватила сок и сэндвич и бросилась на кухню. Сэндвич она отправила в бак для пищевых отходов, сок вылила в раковину. Постояла, собираясь с мыслями, и побежала в гардеробную укладывать чемодан.
Травмы Штернгарта угрозы для жизни не представляли, он быстро восстанавливался и уже через неделю снова был на ногах. Цель поездки на Бурный была достигнута. Члены экспедиции провели уникальные исследования, сделали даже
Белов и Штернгарт, весьма довольные результатами экспедиции, уже решили было распрощаться, как вдруг обоих неожиданно вызвали в МЧС и попросили отправиться в Никарагуа. Там странно вел себя вулкан Санта-Негро, поэтому крупного ученого и его напарника попросили разобраться в обстановке — срочно произвести необходимые исследования и дать экспертное заключение. Видимо, кадры из кратера вулкана, которые Саша передал журналистам, сделали свое дело. Белов и Штернгарт без промедления вылетели в Никарагуа.
Их поселили в отеле, расположенном неподалеку от вулкана Санта-Негро. Кроме россиян в Никарагуа прибыли делегации вулканологов из Америки, Франции, Англии и других государств. Как почетным гостям российским вулканологам выделили два самых лучших номера.
Вечером к Белову зашел Штернгарт. Осип Ильич, несмотря на недавно перенесенную болезнь, выглядел превосходно. Он снова был бодр, весел, оптимистично настроен.
— Ну, что ж, Саша, — усаживаясь в кресло, сказал он. — Ни американцы, ни французы, ни англичане близко не хотят подходить к вулкану. Побаиваются господа европейцы. Так что, полезем, как говаривал наш комильфотный друг Витек, к черту в задницу?
— Полезем, Осип Ильич, — хохотнул Белов. — Что нам еще остается.
— Да-а… Вулканы, вулканы… — лирическим тоном произнес Штернгарт. — Они не прощают ошибок. К ним нужно относиться ответственно, педантично. Часто опасность достает нас не там, где риск всего больше, а там и тогда, когда мы становимся самоуверенными, небрежными или бесчеловечными. И все равно я люблю вулканы и никогда не изменю им… Но пойдемте, Саша, погуляем. Подышим относительно свежим воздухом.
Осип Ильич сунул под мышку небольшой сверток, и они вышли из отеля. Темно и пустынно было на улицах брошенного жителями города. Мужчины перешли дорогу, спустились в неглубокий распадок. Абрис грозного Санта-Негро четко выделялся на фоне звездного неба. Постояли, полюбовались пейзажем, потом разложили костер. С треском занялись сухие сучья. Отблеск пламени выхватил из тьмы лица вулканологов и небольшой участок местности вокруг них.
Осип Ильич достал бутылку коньяку, налил в прихваченные стаканчики. Выпили. Затем присели на камни, уставясь на языки пламени, думая каждый о своем. У Саши защемило сердце. Почему, он не смог бы внятно объяснить. Может, по дому взгрустнулось, может — по сыну заскучал, а может, по ушедшей молодости. Неожиданно для самого себя Белов разоткровенничался.
— Вот вы про измену заговорили, — вернулся он к затронутой в начале встречи со Штернгартом теме. — Я презираю предателей. Многое могу простить человеку, измену — нет. Предатель жизнь мне сломал. Если бы не он, все могло пойти по-другому — Саша немного помолчал, собираясь с мыслями, потом продолжил: — Был у нас в бригаде парень один, Макс. Хороший мужик вроде,
Белов замолчал, ожидая ответа Штернгарта. Осип Ильич взял палку, поправил ей несколько сучьев в костре и не спеша заговорил:
— Побудительных причин для предательства может быть много, часть их вы уже назвали. Увы, предатели всегда существовали, стоит вспомнить Иуду, Брута, Пеньковского… Но нельзя воспринимать измены и предательства как мировую трагедию. Это неотъемлемая часть нашей жизни, как смерть родителей, близких, друзей… Так создан мир, что живо, то умрет, и вслед за смертью в вечность отойдет, — продекламировал Осип Ильич Шекспира. — Все зыбко, хрупко, ничто не вечно. Жизнь человеческая втройне. А наше восприятие, сознание — колеблющийся занавес между внешним миром и внутренним его отражением, кривое зеркало. И его кривизна у каждого своя. Глупо требовать от других, чтобы они видели жизнь, реальность так же, как и ты, это невозможно, да и не нужно. Вот и Макс видел мир как-то по-своему, и по-своему поступил. — Штернгарт усмехнулся: — В советские времена существовала такая шутка: сознание — субъективное отражение объективно существующего мира, данное нам Богом в ощущениях.
Штернгарт надолго замолчал. Молчал и Белов. Осип Ильич неожиданно очнулся, кивнул в сторону Санта-Негро и продолжил:
— Вон стоит наш красавец. Еще одна пока не покоренная вершина. Вулканы тоже смертны, они, как люди, рождаются, живут и умирают. Их надо воспринимать такими, какие они есть, не идеализировать и видеть их недостатки и опасности, которые они порождают. И даже уважать за эти недостатки.
Осип Ильич и дальше, наверное, продолжил развивать тему, однако его прервали.
— Уважаемые господа! — раздался откуда-то сверху мужской вежливый голос. — Я полицейский. В нашем регионе объявлено чрезвычайное положение. В городе могут быть мародеры и прочие уголовные элементы. Я очень прошу вас во избежание недоразумений в сопровождении полиции вернуться в отель.
Законопослушный Штернгарт засуетился.
— Да-да, — сказал он громко в темноту. — Мы сейчас возвращаемся.
Вулканологи затушили костер и вернулись в отель.
Ночью Сашу разбудил телефонный звонок. Белов снял с аппарата трубку, приложил к уху.
— Алло! — проговорил он сонно.
Звонил Витек. Передатчики сотовой связи в районе Санта-Негро были повреждены во время землетрясения, удивительно, как это Злобину удалось дозвониться до него.
— Привет, Белов! — раздался в трубке далекий и очень слабый голос Витька.
Сон у Саши как рукой сняло.
— Здорово, — произнес он хмуро, приготовившись к плохим новостям. — Давай, выкладывай, что случилось.
— А почем ты знаешь, будто что-то случилось? — деланно-беспечным тоном откликнулся Злобин.