Поколение одиночек
Шрифт:
Вот и взял чуть-чуть левее, в самое сердце. С русской безалаберностью продолжал также щедро жить дальше и после инфаркта. Жить для друзей и для немногих ценителей, оставляя талант репортера и интервьюера всем остальным. А сам уже как бы нацелился в будущее. Вроде бы и не было его в современной литературе. Выходили книги, печатались подборки стихов, и всё как бы для внутреннего пользования, для узкого круга ценителей.
ЗабытоеВсе в нашем замолчанном поколении десятилетиями пробиваются как-то поодиночке, но задумал я впервые вытащить и живых, и мёртвых из их щелей и укрывищ, из памятных мест и заброшенных пустырей, и встроенные в один возрастной ряд писатели сразу же выводят наше поколение на должное, отнюдь не убогое место. Леонид Губанов, Юрий Кублановский, Юрий Поляков, Вячеслав Пьецух, Николай Шипилов, Ольга Седакова, Юрий Козлов, Вячеслав Дёгтев, Евгений Блажеевский, Олег Хлебников, Нина Краснова – есть ещё порох в нашей пороховнице. Рано приговаривает русскую литературу к смерти Виктор Ерофеев. Вот и балагур из инфарктного рая Александр Щуплов становится нашим русским Франсуа Вийоном, и стихи его уже принадлежат истории, принадлежат ценителям поэзии.
У меня нахальством плечи скошены.И зрачки вылазят из углов.Мне по средам снится критик КожиновС толстой книгой «Тютчев и Щуплов»…Саша всегда был в центре своего поколения, он сам и пестовал его в альманахе «Поэзия» и в газете «Книжное обозрение», он жил им, как своей семьей, создавая такую общую, отнюдь не идеологическую, поколенческую соборность. И его стихотворение «Поколение» не случайно я взял как эпиграф к своей книге «Поколение одиночек».
Кто там летит во мгле от звезды к звезде.Локтем подвинув облако невзначай?Галя Безрукова плачет в тверской избе,Гена Касмынин пьет по-казахски чай…Эти уже далече, а эти здесь —Тёплые, злые, с болью накоротке.Щурится Бек под чёлкой – тоска и спесь.Коля торгует книгами на лотке…Вот так на самом деле мы и пробирались во мгле, от звезды к звезде, невзначай двигая локтями облака наших старших собратьев. И при всей вроде бы негероичности нашего поколения, его беззаботности, какая к нашим шестидесяти годам прошла смертная жатва? Даже из этого стихотворения «Поколение» нет уже ни Гены Касмынина, ни Володи Шленского, ни Тани Бек, ни Коли Дмитриева, ни Саши Тихомирова, ни самого автора Саши Щуплова. Лишь по-прежнему:
У Бондаренко снова весь мир вверх дном.Жизнь, как всегда, – и подла, и коротка…То у Олеси с премиями – облом.То у Коли – Донцову сопрут с лотка…Дали, наконец, и Олесе Николаевой заслуженную премию, незаслуженно отобранную годом раньше, еще при жизни Щуплова, никто уже никогда у подрабатывавшего продажей книг с лотков Коли Дмитриева не утащит никакую Донцову. А в иной небесной иерархии сам Николай Дмитриев, уверен, воссиял уже как звезда первой величины в окружении себе подобных истинных поэтов, и сейчас вместе с Щупловым смотрят с небес на нашу грешную землю, наблюдая, как вновь переворачивает весь литературный мир вверх дном неугомонный Владимир Бондаренко. Что ж, благословите меня, друзья мои небесные, на это неблагодарное, но необходимое занятие.
А на земле покой и шалтай-болтай.Пьют, протирают лавочки и столы.Жданов никак не вырвется на Алтай.Нина Краснова моет в гостях полы.Даже из перечисленных
К своему и нашему счастью, не подмятый ни лермонтовским, ни пушкинским возрастом, Щуплов сумел «в иной итог пролезть…» Сумел осуществиться, ибо в нашем XX веке в лермонтовско-пушкинский зазор ни один, даже самый крупный талант, не смог бы воплотить свой дар. Что бы мы имели от Юрия ли Кузнецова, Иосифа ли Бродского к их тридцати годам? Очень мало. Нынче поэтам в России требуется время, чтобы понять это время и перевести его в стихотворные строчки. Требуется пусть и не столь долгая, но и не столь короткая жизнь. Они все, пусть и «не подмятые лермонтовским возрастом», рано ушли из жизни литературы. Недобалагурив, недокричав, недолюбив. Но свое время конца девяностых они передали литературе на кончиках своих авторучек и карандашей.
В небосклон клонированных клёновЯ уйду однажды поутру.Ни тебе – ни «здрасьте», ни поклоновПокормлю котёнка – и умру…Наш сверстник, еще один интересный поэт Саша Шаталов, вспоминая Щуплова, тоже заговорил и обо всём поколении: «Его называют потерянным. Но это неправда. Вспоминая сейчас поэтов, имена которых прозвучали в 80-е, и обратившись к их сборникам, можно убедиться, что тексты не устарели, читаются с тем же, если не большим интересом, как и ранее. Скорее даже наоборот – только в них и есть та подлинная страсть, которой напрочь лишены стихи многих современных авторов…
До старости ходившая с черной юной чёлкой и в „ахматовской шали“ Татьяна Бек вдруг спокойно и уверенно заняла свое достойное место в современной литературной жизни; Нина Краснова, мучительно выживающая в эти дни, как-то стала рифмоваться с Ксенией Некрасовой; Олег Хлебников напоминает своей лирикой отсутствующего Слуцкого; мистическая Олеся Николаева, Геннадий Калашников, Евгений Блажеевский, Михаил Поздняев, Ольга Ермолаева, Марина Кудимова, Татьяна Реброва… Оказалось, что поэты того самого поколения, которого, казалось бы, уже нет, на самом деле остались, выжили, или почти выжили…»
Этому поколению и посвятил Александр Щуплов свое пронзительное предсмертное стихотворение.
Где вы, мои лохматые корешки,Бледные комсомольцы и фраера?Кончился бег в мешках. Прорвались мешки.Сгрызли рулетки черные номера.Кончился бег в мешках. Но легче ли стало бежать? Кто и остановился, устав от этого бега, кто стал себе искать новый мешок, кто попробовал бежать во всю мощь освободившихся сил, «на две тысячи рванул, как на пятьсот, и спёкся», как писал о таких сгоревших при повороте судьбы Владимир Высоцкий. Александр Щуплов в эти годы ушел с головой в журналистику, но стихи писал и для себя, и для нескольких изданий, выходили книги: «Поле боли» (1986), «Исполнение желаний» (1989), «Концерт для шпаги с оркестром» (2004) и итоговая, предсмертная, вышедшая за несколько дней до кончины, «Стихи для тех, кто не любит читать стихи» (2006).