Покорение высоты
Шрифт:
Он рисовал линии между звездами, и ему казалось, что он открывает для себя путь, где искусство «вписывать линии в небо» — так называли архитектуру древние римляне — может быть, когда-нибудь оправдает свое название, реально подняв людей на небесные этажи.
Однажды Николай решил пропустить лекцию по статике строительных сооружений и отправился к Молотилову. Двери дома были открыты, и он свободно прошел в кабинет, отведенный для студентов, чтобы продолжить прерванную с вечера работу.
Как и всегда, по утрам работа со счетной линейкой казалась Никитину не настоящей, потому что работой он привык называть все то, что несет с собой физическую усталость, заставляет экономить силы. Таблицы расчетов вытягивались в длинные полотна, часы шли за часами, и лишь с наступлением темноты он начинал чувствовать легкий, приятный
Молотилов предложил поднять ему почасовую оплату на гривенник, но Николай попросил этого не делать:
— Я и без этого больше всех получаю.
— За счет того что пропускаете лекции. Как вы понимаете, я этого поощрять не могу.
— Не беспокойтесь за меня. Экзамены я выдержу.
— Запомните, Николай, раз и навсегда: меня ваши заботы совершенно не интересуют. — Никитин умолк от неожиданности признания. Профессор добавил: — Мне от вас нужна работа… и только! Дальше она будет сложнее. Для работы нужно, чтобы ваши возможности постоянно росли.
— В таком случае вам не стоит вмешиваться в мою жизнь.
Отношения между ними оставались ровными и доверительными.
Никитин начал привыкать к одиночеству, и оно нравилось ему все больше. Он проникся благодарностью к Молотилову за то, что профессор не постеснялся признаться, что он не намерен дарить Никитину ни капли своей души, и этим самым признавал за Николаем право на независимость.
Н. Никитин (стоит третий слева) в группе молодых зодчих. 1929 г.
И все-таки профессор выделял его из коллектива, работающего у него на дому, но выделял своеобразно — подчеркнутой вежливостью и сухостью обращения, которые не мешали ему, однако, ставить перед Никитиным задачи всевозрастающей сложности. Они общались между собой, как двое мужчин с самостоятельными взглядами на людей, на свое дело.
Производственный комплекс, спроектированный группой Н.И. Молотилова
Расчеты сложных, напряженных состояний в конструкциях постепенно приучили Никитина почти физически ощущать возможности железобетона. Со временем он научился предчувствовать, как опора поведет себя под увеличивающейся нагрузкой, где ее критический предел. Он испытывал чувство гордости, когда расчеты подтверждали догадку. Вскоре Никитин добрался до такого уровня понимания конструктивных особенностей железобетонных строительных изделий, где Молотилов уже не мог контролировать его. За плечами накапливался собственный багаж эмпирических знаний. Опыт складывался как бы сам собой, длительные бдения за чертежами и сводными таблицами расчетов формировали в нем строгость мышления, но самое главное — личную ответственность.
В летние каникулы 1928 года Никитин определился рабочим в бригаду арматурщиков новосибирского треста Союзжилстрой. Но лишь неделю вязал он из проволоки арматуру. Едва на стройке вышел затор из-за трещин в опорной свае, как Никитин оказался под рукой. Он на ходу пересчитал опору и безапелляционно указал на ошибку в ее конструктивном решении. Но Николаю никто не поверил. Никитин взялся за конструкцию попроще, но тоже всю покрытую трещинами, произвел новый расчет и предложил отлить ее в бетоне по новой схеме. Вера пришла к нему на следующий день, когда бетон схватился и опытная балка была готова. Ее испытали под нагрузкой,
Десятник долго мотал головой, отказываясь признать, что задачу, не поддающуюся никаким его усилиям, можно решить за десять минут. Николай объяснил принцип решения и, чтобы десятник не расстраивался, сказал ему, что новому методу расчета его научил сам профессор Молотилов. Десятник предложил поставить Никитина на свое место, которым, будучи самоучкой, немало тяготился, а сам подался в бригадиры.
Н. Никитин строительный десятник (второй ряд, четвертый слева). 1928 г.
В новые обязанности Никитина входило составление смет на все виды арматурных работ, учет производительности труда рабочих и расчет простых конструкций, которые применялись на стройке. Здесь же, на стройплощадке, эти конструкции и возводили: вязали арматурный остов из проволоки, сколачивали из досок опалубку вокруг него и заливали бетоном. Не раз и не два находил Никитин ошибки в конструктивной части проекта, без страха исправлял их и был бы, видимо, бесконечно рад, если бы его работа состояла только в этом. Но решение инженерных задач составляло лишь малую часть в потоке чуждой ему работы по учету строительных материалов и выработанных бригадой человеко-часов. Тогда Николай стал брать в тресте подряды на разработку железобетонных конструкций и целых узлов. Конструкторские заказы доставались ему через вторые руки, так как его должность не давала ему права на их выполнение. Вскоре Николай почувствовал вкус к изобретательству и стал настойчивей добиваться, чтобы конструкторская работа хоть и окольными путями, но все-таки до него доходила. Не беда, что на его долю приходился безжалостно ощипанный гонорар, что чертить и конструировать, производить расчеты и составлять технические задания приходится по ночам и в выходные дни, важно, что есть эта работа, которая ему в радость. Препятствия возникали не только в добывании заказов, не меньшего труда стоило их пробить, доказать свою правоту. А доказывать ему приходилось не только заказчику, но и тому человеку, которому заказ был первоначально поручен. Эти работодатели были особенно привередливы и осторожны до трусости.
В те годы немало инженерных постов на многочисленных сибирских стройках занимали практики, большинству из которых недоставало технической грамоты. Никитин волей-неволей вынужден был сотрудничать с ними, находясь у них в формальном подчинении, внимать часто безграмотным советам. Все это можно было бы снести, если бы самого Николая временами не заносило в сторону от торных дорог. Смелые конструктивные решения, которые особенно были дороги ему, он часто отодвигал в сторону, а бывало, сознательно подгонял под уровень представлений своих работодателей, отчего разработки никогда не становились лучше.
Изготовление железобетонных конструкций было приписано к арматурным работам, и уже в этом чувствовалось восхваление металла за счет унижения бетона. Стальной скелет конструкции — арматура — действительно составляет основу, без которой немыслима сама конструкция. Но бетону при таком раскладе достается как бы вспомогательная роль. На самом же деле конструкция составляет нерасчлененное единство трех начал — цемента, щебня и металла. От незначительного смещения заданных пропорций качественно меняются характеристики и свойства железобетонной конструкции. Это знали и в двадцатые годы, но тогда отношение к железобетонщикам было чуть ли не пренебрежительным. Несмотря на усилия многих светлых умов, уровень технологии железобетона того времени часто сводился к полученным из опыта режимам, не объяснимым с точки зрения физической и химической наук. Никитин достаточно глубоко изучил этот курс, но не увлекся им. Ему нравилась наука своей конкретностью, ясностью и точностью мысли, а в курсе технологии железобетона он находил множество общих с алхимией черт: «…добавьте к глазури неба дыхание пустыни — получите сплав желтого льва…» Тем не менее множество рецептов изготовления различных бетонов он хранил в своей памяти, согласуя с ними свои конструкторские поиски. Работа под руководством «железобетонщика» Молотилова заставила Никитина овладеть этим предметом.