Покорение Южного полюса. Гонка лидеров
Шрифт:
Единственным недостатком была необходимость искусственного горизонта. В естественных условиях он совершенно ровный — что обязательно требуется для работы секстанта — только на море. Искусственный горизонт — это ванночка с ртутью, отражающей солнце. Если ртуть замерзала, Амундсен использовал искусственный горизонт, сделанный из посеребрённого стекла, с уровнем из пузырьков в спирте. Для скорости и простоты он полагался на точность движения и навигационное счисление пути.
Одной из беспокоивших норвежцев неудач прошлого сезона были путемеры. Они периодически забивались снегом, и их приходилось регулярно очищать.
Путемер являлся важнейшим средством
У путемеров Скотта и Амундсена были одни и те же недостатки. Но Скотт не стал решать эту проблему. Он отправился к полюсу с теми же ненадёжными и неточными инструментами, которые постоянно забивались снегом и регулярно ломались. Именно их он использовал и в путешествии по закладке промежуточных складов. Совсем как старую помпу на «Терра Нова». Скотта много раз предупреждали, что у него нет надёжного метода измерения пройденного за день расстояния. Оставались сомнения и в точности направления движения из-за плохих санных компасов и недостатков, сопутствующих процессу транспортировки грузов людьми.
В результате Амундсен, в отличие от Скотта, был вполне подготовлен к навигации в плохую погоду и не особенно зависел от астрономических наблюдений. Он мог пропустить один-два сеанса без особого вреда. А вот Боуэрсу абсолютно необходимо было производить наблюдения каждый раз, иначе можно было серьёзно сбиться с курса. Но даже в этом случае курс британцев был непрямым, они делали ощутимые зигзаги, что обернулось лишними десятью-двадцатью милями пути. Это могло иметь страшные последствия. Впоследствии Боуэрса восхваляли за то, что во время движения он делал больше наблюдений, чем Амундсен, но в действительности это было пустым славословием или просто прикрытием исключительной неэффективности. Стиль навигации Амундсена и Скотта был вполне сопоставим с относительным объёмом их запасов прочности в транспорте и еде. Амундсен и здесь мог позволить себе больше ошибок.
Более важным является то, что Амундсен понимал, как выжать из снаряжения максимум возможного. Весь его опыт, начиная с первых неудачных попыток по пересечению Хардангервидды, был задействован для разработки порядка движения, который он использовал сейчас по дороге к полюсу.
Первым шёл Хелмер Ханссен со своими антимагнитными санями и стандартным компасом для определения направления. Это не назовёшь синекурой. Ему приходилось управлять собаками, для чего нужна была постоянная бдительность — как бы какой-нибудь шельмец не ослабил тягу. Идя впереди, он должен был пробивать дорогу, что требовало дополнительного внимания и расхода энергии. Ему нужно было постоянно изучать ландшафт, чтобы избегать неровностей, из-за которых могли перевернуться сани, и в перерывах между всеми этими делами он должен был следить за компасом. А по его потрескавшемуся и обмороженному лицу беспрерывно продолжал хлестать южный ветер. Перед ним двигался лидер гонки, вдохновлявший собак и задававший прямой курс. На последнем этапе гонки к полюсу лидерами попеременно становились Амундсен и Хассель, у которых не было своих упряжек.
Положение первого лыжника, по словам Амундсена,
было незавидным. Общеизвестно, что он избегал всех проблем с собаками, но это чертовски неприятно — идти там одному и смотреть в никуда. Единственным развлечением лидера были крики возницы первой упряжки «Чуть правее! Чуть левее!»… Непросто двигаться по прямой в местности, где нет ни одного чёткого ориентира… Эскимосы могут с этим справляться, а мы — нет. Мы отклоняемся то влево, то вправо, то опять влево, доставляя первому вознице постоянные неприятности, [и], в конце концов, это начинает его раздражать, заставляя думать, что ничего не подозревающий и ни в чём не повинный лыжник всё это делает нарочно.
8 декабря в районе рекордно южной отметки Шеклтона Амундсен решил проверить свою систему навигации. На пять дней они прекратили все наблюдения, так что теперь им пришлось прокладывать курс вслепую, только при помощи компаса и путемера. Потом появилась «Его Светлость», как Амундсен называл солнце, и оказалось, что полученная в результате наблюдений широта 88°16' совпадает с итогами навигационного счисления вплоть до мили. «Блестящая победа, — заметил Амундсен, — после 1,5 град. [90 миль] в густом тумане и среди метели… так что теперь мы готовы оказаться на полюсе в любую погоду».
Но погода оставалась удивительно хорошей. Казалось, что боги решили больше не испытывать на прочность этих настойчивых людей и их верных собак. И люди это знали.
«Ещё четыре долгих дня, — записал Бьяаланд 11 декабря, — и будет полюс». В тот же день Амундсен заметил, что высота сказывается на нём: было тяжело работать, тяжело дышать. Но он добавил: «Потом надышимся, когда победим».
У спутников Амундсена депрессии не наблюдалось. Боевой дух оставался стабильно высоким. Их не нужно было ни уговаривать, ни упрашивать — даже сознательно руководить ими не требовалось. Казалось, они двигаются, повинуясь собственным импульсам, и Амундсен превратился в зрителя, наблюдавшего за реализацией своих планов, в лидера, не выглядевшего таковым.
Необъяснимо было то, как погода подстраивалась под Амундсена, словно он являлся центральным персонажем какой-то пьесы. Она благоволила ему во время критически важного восхождения на плато и теперь снова улыбалась, когда развязка была близка. День 12 декабря выдался необыкновенно безмятежным, светило солнце, небо было ясным. В результате они прошли семнадцать миль вместо положенных пятнадцати, и снова Амундсен в своей суховатой манере записывает, что сегодня «прекрасный ландшафт и скольжение».
Но за внешним спокойствием скрывалось колоссальное напряжение, нервы были натянуты до предела. Идти оставалось сорок пять миль. Амундсен мог с точностью до часа сказать, когда он попадёт в нужное место, — и гонка будет выиграна или проиграна. Мысли о Скотте, перспектива оказаться побеждённым им в последний момент преследовали его, как жесточайший ночной кошмар. Слишком многое зависело от результата. Быть вторым означало не только поражение, но и позор. Амундсен легко мог поддаться панике и погнать вперёд людей и собак, доведя их до изнеможения. Но сила воли помогала ему контролировать свои чувства и сохранять темп на уровне пятнадцати миль в день, явно небольшой. Он подавлял внутреннее напряжение, но оно то и дело прорывалось наружу и передавалось остальным.