Покорение Южного полюса. Гонка лидеров
Шрифт:
Этот поход [писал впоследствии Амундсен] был не совсем безопасным… В той бесконечной и безликой пустоте нашу палатку, никак не отмеченную, легко можно было сравнить с вошедшей в поговорки иголкой в стоге сена… Нашим товарищам приходилось ориентироваться по солнцу… а если оно скроется, то помочь могли лишь их собственные следы. Но в таких местах полагаться на следы опасно. Досчитаешь до трёх — и вот уже всё плато превращается в бурлящий снежный вихрь, где все следы стираются так же быстро, как и появились. Учитывая, с какими переменами погоды мы сталкивались, это было вполне возможно. Так что эти трое рисковали своими жизнями
Однако их попросили пойти на такой риск не ради научных экспериментов, а для того, чтобы вся их работа не оказалась тщетной. После спора Кука и Пири, после слухов о Шеклтоне полярные исследователи не могли больше рассчитывать на то, что им поверят на слово. Амундсен знал: уловка со сменой маршрута делала его особенно уязвимым, он легко мог стать мишенью для сомнений и подозрений. Свидетельство его соперника становилось посланной небом возможностью убедительного подтверждения. Поэтому Бьяаланд, Вистинг и Хассель, предвосхищая возможную критику, отправились в путь, чтобы установить заметные знаки, которые не мог не увидеть Скотт.
Каждый знак представлял собой запасную штангу для путемера — твёрдую деревянную планку в двенадцать футов высотой, к одному концу которой был прикреплён чёрный флажок и небольшой пакет, содержавший записку для Скотта с пеленгом и расстоянием до их лагеря. Каждый из лыжников нёс один из этих странных предметов на плечах и, пройдя положенные десять миль — судя по времени, — надёжно воткнул его в снег.
Погода — естественно — оставалась хорошей. Как и ожидалось, примерно через шесть часов ожидания Амундсен увидел трёх лыжников, показавшихся на горизонте почти одновременно. Все они оказались в палатке около десяти утра. «Английского флага не видел нигде», — заметил Бьяаланд и мгновенно уснул в своём спальном мешке с блаженной улыбкой на губах. Немудрено, ведь он за сутки прошёл тридцать пять миль почти без сна на высоте более 10 тысяч футов.
Тем временем Амундсен и Хелмер Ханссен делали частые замеры высоты солнца. Амундсен всё же захватил с собой теодолиты — исключительно ради максимально точных наблюдений на полюсе. Но оба инструмента оказались повреждены, так что ему пришлось использовать вместо них секстант. Это было трудное дело, приходилось фокусироваться на искусственном горизонте под направленным вниз углом, точно ловить прямое изображение солнца и его отражение.
Довольно интересно видеть солнце, передвигающееся по небу на одной и той же высоте день и ночь [заметил Амундсен]. Я думаю, что мы первые, кто видит эту удивительную картину.
Это было первое деликатное сомнение Амундсена, высказанное в адрес Кука и Пири, споривших о своём первенстве в достижении Северного полюса. Единственный намёк в его дневнике на то, что в глубине души он не верил им обоим. Горечь признания в том, что его «угораздило» покорить «не тот» полюс, в то время как «желанный» по-прежнему оставался незавоеванным.
Только к вечеру 16 января Амундсен точно определил своё местонахождение. К его изумлению, оказалось, что они находятся на 123-м меридиане восточной долготы вместо 168-го западной, по которому он следовал на плато. Это означало сдвиг на 69° к западу. Однако на этой широте градус долготы равнялся всего лишь 200 ярдам вместо шестидесяти миль на экваторе, так что они сбились с пути не более чем на семь миль. Итоговые вычисления показали, что они находятся в пяти с половиной милях от полюса, который гарантированно попадал в «квадрат», очерченный Бьяаландом, Хасселем и Вистингом.
Тем временем во второй раз за несколько дней Амундсен проверил запасы. Он обнаружил, что может кормить людей ещё восемнадцать дней, а собак — десять. С учётом поправки на встречный ветер и плохую погоду им нужно будет шесть дней идти до первого склада, находившегося на отметке 88°35'. Топлива они имели с избытком, лето ещё даже не перевалило за середину, и погода обещала быть хорошей. Он решил, что может с полным основанием провести вторую серию наблюдений на только что покорённом полюсе и ещё раз убедиться в правильности разметки.
17 декабря рано утром они свернули лагерь, запрягли собак, выстроили сани вдоль меридиана.
Вести колонну к полюсу было делом чести. Амундсен предоставил это Бьяаланду. Он поступил так из уважения к великому лыжнику, а также в качестве комплимента жителям Телемарка, ставшим пионерами лыжного спорта. Амундсен чувствовал, что именно лыжи обеспечили ему победу, без них он не достиг бы своей цели. Бьяаланду как единственному уроженцу Телемарка надлежало первым оказаться на полюсе. Аплодисменты остальных подтверждали, что ни у кого возражений нет.
«Благодарю, — тихо сказал Бьяаланд, когда Амундсен распорядился, чтобы он шёл вперёд. — Парни из Моргедаля скажут спасибо. Будет забавно дойти до финиша в этой гонке».
Ему нужно было идти строго прямо, потому что достижение полюса зависело от точного следования вычисленным курсом. Амундсен пошёл последним, чтобы проверять, насколько точно они двигаются. Он сказал, что было «одно удовольствие наблюдать, как Б. держит курс. Он двигался, словно шёл по размеченной флажками трассе».
В 11 часов Бьяаланд пересёк линию «финиша», за ним следовали Хассель и собака-вожак Хелмера Ханссена — именно в таком порядке.
Так что, строго говоря, первым человеком на Южном полюсе стал не исследователь, а чемпион по лыжам, один из пионеров современного лыжного спорта. Амундсен считал, что это справедливо. Завоевание полюса, как он сам сказал, было «спортивным мероприятием», и совершенно правильным было то, что честь финишировать выпала спортсмену. Третьим живым существом на Южном географическом полюсе должна была стать — и стала — их верная и сильная хаска из Гренландии. Это тоже было справедливо.
Амундсен разбил лагерь и приготовился к последним наблюдениям. Из твёрдого снега были возведены две твёрдых опоры: одна для искусственного горизонта, вторая — для секстанта в тех случаях, когда он не используется. Начиная с середины утра в течение целых суток наблюдения проводились каждый час. Все четыре исследователя — Амундсен, Вистинг, Хелмер Ханссен и Хассель — занимались этим попарно, вахта за вахтой, по шесть часов. Все они при этом скрупулёзно перепроверяли навигационные книги друг друга. Это тоже по умолчанию стало упрёком Куку и Пири, которые могли только своим честным словом подтвердить, что были на полюсе.
В перерывах между наблюдениями они занимались изготовлением сувениров: на мелких предметах вроде часов или ножей гравировали, а точнее сказать, выцарапывали дату и место.
В тот вечер в палатке после обычного меню, состоявшего из пеммикана и печенья, Бьяаланд призвал своих спутников к тишине и произнёс короткую праздничную речь, выдержанную в формальной манере традиционного послеобеденного выступления, как принято в Норвегии.
Закончив говорить, он достал коробку с сигарами и пустил её по кругу, как будто это было самым привычным для него делом. Затем церемонным жестом он передал коробку с оставшимися сигарами Амундсену и с лёгким поклоном, исполненным невероятного достоинства — при том что он оставался сидеть на полу, — произнёс своим бархатным голосом: «А это я дарю тебе на память о полюсе».