Покоренная судьбой
Шрифт:
— Она будет волноваться, если узнает. Но если она узнает позже, она тоже будет волноваться. — Ты хочешь, чтобы я сказал ей?
Я сглотнула.
— Я не хочу этого, но я знаю, что ты должен ей сказать.
— Я не скажу. — Он кивнул в сторону Дотти. — Ты, наверное, хочешь усыновить и эту собаку?
— Да. Я должна оставить ее у себя как напоминание о том, на что способны люди, в том числе и я.
Папа коснулся моей щеки.
— Это больше не повторится. Я знаю, что ты какое-то время страдала молча и ни с кем не разговаривала. Сегодняшний день был результатом этого.
Я надеялась,
— Ему нужно оставаться под наблюдением еще один день, прежде чем он сможет пойти домой, — сказал мне врач, как только перевязал хвост и две сломанные задние лапы собаки.
— Будет ли она снова ходить?
— Да, но, скорее всего, она будет сильно хромать.
Собаки были живучими. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь ей выздороветь, и не только физически.
— Я останусь с ней.
— Отведи их домой, — сказал папа
Савио, указывая на Невио, Массимо и Алессио.
Невио направился к нам, качая головой.
— Я остаюсь. — Он остановился прямо перед папой, с вызовом в глазах. Папа опасно улыбнулся.
— Он мне нужен. — прошептала я.
Папа вздохнул. Невио опустился рядом со мной, обнял меня и я положила голову ему на плечо, но не нашла утешения, в котором нуждалась.
19
Грета
Вернувшись в свою комнату на следующее утро, я свернулась калачиком на кровати, чувствуя пустоту, которую никогда не испытывала раньше. Потолок казался слишком низким и приближался с каждым вдохом. Моя кровать была слишком мягкой, мое тело все глубже погружалось в матрас, одеяла обволакивали меня.
Момо тявкнул. Он и Медведь свернулись калачиком на кровати рядом со мной. Медведь пыхтел, моя нервная энергия явно передавалась ему и я сглотнула. — Все в порядке, — утешила я их, но
Момо заскулил.
Я не могла заставить их поверить в то, что было неправдой. Они могли сказать, что со мной не все в порядке.
В конце концов, мне стало трудно дышать. Я не понимала, почему это происходит. Я не жалела о смерти того человека. Но почему-то зная, что я способна на такое насилие... Я не могла понять, как такое возможно.
Я презирала насилие больше всего на свете. Я всегда отказывалась брать уроки борьбы именно по этой причине, а прошлой ночью, одним движением руки, я без раздумий поджег человека. Может быть, я потеряла больше, чем сердце, когда отказалась от Амо, может быть, во мне проснулась часть страдания от его потери, которая должна была оставаться скрытой.
Я изо всех сил зажмурила глаза, но отчаяние и тоска, такая мучительная, что перехватывало дыхание, овладели мной. Я знала, что мне нужно, кто мне нужен.
Что стоило сегодня совершить еще один грех?
Впервые в жизни я хотела, чтобы меня утешил кто-то за пределами моей семьи.
Не раздумывая, я подняла трубку и позвонила тому, от кого поклялась держаться подальше.
Амо.
Амо
Щелк-щелк, когда Крессида набирала сообщение на своем телефоне, заполнил тишину, сводя меня с ума. Она настаивала, чтобы мы ужинали вместе, даже если нам не о чем было говорить. Чтобы вывести меня из себя, она весь ужин болтала со своими подругами, не забывая при этом включать звук, чтобы я слышал, как она набирает сообщение. Мне было все равно, что она не разговаривает со мной, но фоновый шум после чертовски напряженного дня вызывал у меня желание выбросить телефон в окно — вслед за
Крессидой.
— Какого хрена мы здесь делаем? Почему ты настаиваешь на этом? — спросил я, когда мое терпение иссякло.
Она ненадолго подняла глаза от своего телефона, как будто забыла, что я здесь.
— Мы женаты, Амо. Женатые люди ужинают вместе. Они делают что-то вместе. И мужья трахают своих жен.
Мой рот скривился, и мне пришлось сдержать очень неприятный ответ, не подходящий для той, кто была моей женой, по крайней мере, на бумаге. Мой отец обращался с мамой как с королевой, а я с трудом собирал в кулак все приличия, которыми обладал рядом с женой.
— Я трахал тебя, если я правильно помню.
— Может быть, несколько раз за год! — шипела она. — И каждый раз это был злой трах!
— Если ты надеешься на занятия любовью, то ты выбрала не того мужа.
Крессида крепко сжала винный бокал. Я мог сказать, что она хотела бросить его в меня, но поскольку она видела чертову бездну в моих глазах после того, как я пришел к ней в нашу брачную ночь, она знала, что лучше не провоцировать меня, хотя я никогда не причинял ей вреда. Она наслаждалась яростным трахом, так что это не в счет.
— Ты трахаешь меня только тогда, когда тебе нужна отдушина после беспорядочной ночи пыток и убийств.
Я не отрицал этого. Это было единственное время, когда я мог выносить быть с ней, в ночи, когда я был полностью оцепеневшим от обилия насилия.
— Ты можешь трахаться со злостью или не трахаться. Решай сама.
— Тогда я пойду искать любовника.
Я ждал вспышки ревности, всплеска пульса, чего-то еще, но не почувствовал абсолютно ничего при мысли о том, что Крессида будет с другим парнем.
— Обязательно найди кого-нибудь незаметного.
Ее губы разошлись, лицо исказилось от ярости.
— Ты позволишь другому мужчине трахнуть меня?
— Почему нет? Потому что я не хочу.
Она бросила стакан на пол, вскочила на ноги и, пошатываясь, направилась ко мне на своих высоких каблуках. Я поднял бровь, и она дала мне пощечину. Всплеск адреналина, которого раньше не было, произошел внезапно, и я схватил ее за запястье, рыча ей в лицо, пока я поднимался на ноги:
— Никогда, никогда больше не поднимай на меня руку, слышишь меня? Если бы ты не была женщиной, ты бы не дожила до завтра.