Покоритель джунглей
Шрифт:
Он выстрелил, и свершилось чудо, объясняемое, несомненно, тем, что эти птицы никогда не слышали выстрелов. Вместо того чтобы тут же взлететь и укрыться где-нибудь подальше, стая, спутав шум выстрела с шумом грома, столь частого на Цейлоне, где и дня не проходит без грозы, ограничилась тем, что оторвалась от своих занятий, посматривая по сторонам, но не проявляя, впрочем, чрезмерного беспокойства.
Но когда Барнетт, раздвинув листья, показался на краю болота, чтобы посмотреть, насколько удачен был его выстрел, началось невообразимое: раздался оглушительный крик, хлопанье крыльев, и все птицы, большие и малые, разом поднялись и опустились в сотне метров от прежнего места.
Боба ожидал триумф: семь убитых уток-браминов покачивались на поверхности болота, а три другие, тяжело раненные, бились в траве, куда они сумели уползти, тщетно пытаясь спастись бегством. Прикончить их и подобрать остальных было минутным делом, так как в этом месте болото было неглубоким.
Имея в ягдташе зайца и десять гигантских уток, Барнетт был нагружен до отказа. Поскольку ему не приходилось рассчитывать на то, что он сможет подняться на Соманта-Кунту со всей этой добычей, Боб не мог не пожалеть о том, что придется расстаться с некоторыми из этих великолепных экземпляров. Внезапно ему пришла в голову замечательная идея: солнце стояло еще высоко над горизонтом, а упражнения, которыми он вынужден был заняться в дороге, пробудили у него зверский аппетит. Его желудок уже давно позабыл об утренних галетах. Если бы он зажарил двух чудесных уток, у него вполне хватило бы сил с ними расправиться. К тому же тогда не пришлось бы выбрасывать их или тащить на себе.
Решение было быстро принято, и Барнетт счел долгом найти подходящее местечко, дабы предаться деликатному гастрономическому действу. Связав добычу высохшей лианой, он пошел вдоль подошвы горы и скоро набрел на естественный грот, уходивший под землю между двумя остроконечными скалами, которые, казалось, выточила рука человека.
Барнетт вошел внутрь с карабином наготове, чтобы удостовериться, что пещера не служила днем убежищем какой-нибудь пантере. Дно грота метров через двадцать резко уходило вниз, превращаясь в узкий проход высотой примерно в метр, глубиной метров в пять, который обрывался Тупиком. Глаза Боба постепенно привыкли к темноте, и он убедился, что в гроте никто не скрывается. Хищники, кстати, естественным убежищам, встречающимся в скалах, предпочитают густые лесные кустарники.
Барнетт вернулся к входу в пещеру, сложил костер из хвороста, разжег его, затем ощипал, выпотрошил и опалил по всем правилам кулинарного искусства двух самых нежных и молодых уток, нанизал их на деревянный вертел, который подвесил над огнем на двух рогульках.
Птицы, проведшие свои дни в довольстве, были покрыты замечательным слоем жира, по цвету напоминавшего свежее сливочное масло, смотреть на него было одно удовольствие. Утки начали медленно зарумяниваться под бдительным оком Барнетта, который следил за ними, облизываясь с невероятной серьезностью.
Впервые с тех пор, как нога его ступила на землю Цейлона, прославленному генералу предстоял наконец обед, достойный христианина, который позволил бы ему забыть безвкусные галеты Нариндры.
Минута, когда опытный повар должен с быстротой молнии извлечь из огня свое творение, приближалась, и Барнетт, который собрал по дороге несколько лимонов с очевидным намерением усовершенствовать свой шедевр, любовно выжимал лимонный сок, поливая им уток. Их кожа постепенно покрывалась пузырьками, без которых, как считает Брейа-Саварен, жаркое не может считаться удавшимся. Вдруг послышался необычный шум, отвлекший генерала от его занятия. Казалось, что валежник и кусты трещат под чьей-то тяжелой поступью.
Но прежде чем Барнетт успел сообразить, что происходит, шум стал нарастать с тревожной быстротой, и вдруг огромный носорог появился между двух скал у входа в пещеру, где генерал расположился, чтобы ветер не слишком раздувал огонь и не мешал правильному приготовлению жаркого.
Эта предосторожность, свидетельствовавшая о немалом кулинарном опыте, оказалась роковой. Когда Барнетт увидел страшного гостя, он понял, что ему некуда бежать.
Боб был храбрым человеком и не раз доказал это. Несмотря на дрожь ужаса, охватившую его при этом внезапном появлении, он не потерял головы. Но именно благодаря своему хладнокровию он сразу понял, что погиб безвозвратно.
Тем не менее он тут же схватил лежавший рядом карабин, с молниеносной быстротой заменил вставленный туда охотничий патрон другим, с конической пулей со стальным наконечником, и в два прыжка оказался внутри грота.
Носорог был удивлен не меньше, увидев странное существо, преградившее ему путь в жилище. Он слегка поколебался, не зная, что предпринять, затем, издав ужасающий рев, бросился вперед, наклонив голову. Но Барнетт, предвидя эту атаку, быстро забрался в узкий проход, которым заканчивался грот и куда не мог проникнуть его огромный противник. К несчастью, чтобы залезть туда, ему пришлось встать на колени, при этом он уронил карабин и не сумел поднять его, так как носорог был уже рядом. Когда Боб, добравшись до конца туннеля, обернулся, то задрожал от страха: носорог засунул в туннель голову, и она находилась в пятидесяти сантиметрах от Барнетта. У Боба не осталось другого оружия, кроме револьвера, но он быстро понял, что воспользоваться им не придется.
Носорог — одно из глупейших созданий на свете. Просунув в туннель голову, он никак не мог понять, что тело его туда не пройдет. В течение долгого времени он оставался на месте, неистовствуя и упорно пытаясь завладеть добычей, которая была так близка.
Боб хотел было избавить носорога от этого наваждения, выстрелив в него из револьвера. Револьвер был большого калибра и смог бы оказать на животное определенное воздействие. Но в ту минуту, когда Боб решился выстрелить, внезапная мысль пришла в голову. Пуля, будучи безобидной для тела гиганта, могла сразить его наповал, попади она через глаз в мозг. В каком ужасном положении оказался бы тогда Барнетт! Его завалило бы в узком проходе, где едва можно было повернуться, огромной тушей в пять-шесть тонн, сдвинуть которую было нельзя. Его ожидала бы мучительная смерть от голода рядом со зловонным, разлагающимся телом.
Все взвесив, Боб пришел к выводу, что в сложившейся ситуации он с уверенностью мог рассчитывать на то, что рано или поздно носорог устанет и что, во всяком случае, голод, укрощающий самых свирепых зверей, заставит его отправиться на поиски пищи.
Надо признать, Боб находился в положении, когда любой смельчак растерялся бы. Согнувшись вдвое в каменном чулане, отдохнув от криков бессильной ярости огромного чудовища, он к тому же почти задыхался от отвратительного, тошнотворного дыхания носорога, заполнявшего узкий туннель.
Мы должны сказать, что энергичный янки переносил выпавшее ему испытание с редким мужеством. Как только он убедился, что стены его тюрьмы достаточно прочны, чтобы противостоять любым атакам нападающего, он полностью овладел собой, и в конце концов у него появилась надежда. Он хорошо знал Покорителя джунглей и его спутников и был уверен, что они не замедлят прийти ему на помощь.
Если бы это происшествие случилось с ним на час позже, когда, основательно заправившись, он собирался бы вернуться к друзьям, ему удалось бы по крайней мере насладиться чудесным обедом, который он состряпал. Так нет же! Злой судьбе было угодно лишить его этого гастрономического утешения. Он никак не мог смириться с мыслью о двух утках, так прекрасно приготовленных и ускользнувших от него в самый последний момент.