Покоритель джунглей

Жаколио Луи

Наконец часы пробили одиннадцать. Де Марси поднялся с заметной поспешностью и, расставшись с друзьями, направился прямо к одному из офицеров с погонами полковника, стоявшему под пустынной, неосвещенной верандой.

— Итак, мой дорогой де Лотрек, — сказал де Марси, дружески беря его под руку, — вы ждали меня?

— С нетерпением, господин губернатор, признаюсь, — ответил офицер.

Полковнику де Лотреку, близкому другу семьи де Монморен, было лет тридцать пять, не больше. Он был среднего роста, но строен и хорошо сложен, мундир был ему чудо как к лицу. Он являл собой нередкий в нашей прекрасной французской армии тип — военного и блестящего светского человека. Будучи выпущен из Сен-Сира в семнадцать лет благодаря великолепно сданным экзаменам, все свои чины он завоевал с оружием в руках — в Крыму и Сенегале. Во всем флоте он был известен своей ненавистью к англичанам и не стеснялся повторять, что день, когда Франция объявит Англии войну, будет самым счастливым в его жизни. Поэтому он с радостью присоединился ко всем начинаниям Сердара, заявив, что готов пожертвовать положением и военной карьерой, лишь бы осуществить задуманное.

Де Монморен, став губернатором французской Индии, назначил его командиром 4-го полка морской пехоты в Пондишери. Между ними существовала договоренность, что по первому сигналу де Лотрек перейдет на сторону восставших со своим полком, где должны были воспитываться кадры для туземной армии.

Этот сигнал и был дан Утсарой, который, не слишком беспокоясь о потере письма, передал на словах пароль, известный лишь Покорителю джунглей, г-ну де Марси и полковнику де Лотреку. Ни у кого не возникло сомнений относительно законности полученного де Лотреком приказа немедленно выступить с полком. По общему согласию отправление было назначено на вечер бала, который губернатор давал специально, чтобы отвлечь внимание колонии, и особенно английского консула. Полк должен был выступить в два часа утра.

Все было готово. Офицеры, привлеченные губернатором и полковником на сторону Сердара, ждали только сигнала к отправлению. В случае провала все они рисковали своим положением, но эти храбрецы думали лишь об одном — попытаться вернуть Индию Франции. Солдаты были полны энтузиазма и без колебания последовали за командирами.

Все шло как нельзя лучше, когда в девять часов вечера, в момент начала бала, на имя губернатора, полковника де Лотрека и командира батальона туземных сипаев Бертье поступили три депеши. Первая разрешала, согласно запросу, бессрочный отпуск губернатору де Марси, предписывая ему вернуться во Францию первым же пакетботом, сдав полномочия генеральному прокурору. Вторая назначала полковника де Лотрека командиром 2-го полка морской пехоты в Кохинхине, приказывая ему тотчас же по получении депеши отправиться к месту нового назначения. Третья назначала Бертье командиром 4-го полка с приказом немедленно сообщить войскам о своем назначении и сразу же вступить в должность. Вторая часть депеши совершенно недвусмысленно предписывала ему при малейшей попытке сопротивления со стороны губернатора и полковника де Лотрека арестовать их и немедленно переправить во Францию на сторожевом корабле «Сюркуф», стоявшем на рейде Пондишери. В этом, и только в этом случае он должен был взять на себя руководство колонией и функции губернатора.

Полученные новости совершенно сразили де Марси и де Лотрека и глубоко разочаровали солдат, ибо Бертье, скрыв до поры до времени вторую часть телеграммы, немедленно отправился к губернатору и полковнику и сообщил им о своем назначении.

Все свершилось самым учтивым образом, и в девять часов с четвертью Бертье, точно выполнив приказ, принял командование полком.

Губернатор не захотел отменять бал, и вечер все-таки состоялся, но, как мы видели, он с трудом подчинялся требованиям этикета, и мы стали свидетелями его встречи с полковником.

— Я разделяю ваше нетерпение, дорогой друг, — ответил де Марси, — и прошу вас не называть меня в дружеской беседе губернатором, тем более что этот титул мне принадлежит всего лишь наполовину, поскольку я заменяю вашего друга де Монморена, а через несколько дней он и вовсе не будет иметь ко мне никакого отношения, ибо я возвращаюсь во Францию, кажется, по моей собственной просьбе, — поразительный эвфемизм, особенно если учесть прямой и грубый приказ о возвращении.

Молодой губернатор — ему было около тридцати — произнес эти слова тоном, полным горечи. Потом, помолчав, добавил:

— Не угодно ли вам пройти в мой кабинет, там нам будет удобнее беседовать.

— Охотно, дорогой друг, — ответил полковник.

И он прошел за губернатором в комнату, служившую курительной и кабинетом.

— Ну что ж! — промолвил де Марси, как только за ними закрылась дверь. — Какой неожиданный удар для вас и, главное, для бедного Монморена!

— Здесь, разумеется, не обошлось без подлой измены.

— Я сразу об этом подумал.

— Вы никого не подозреваете?

— Нет. Разве что старого служаку Бертье?

— Не думаю, что он на это способен. Подобное поведение недостойно офицера.

— Пф!.. Чтобы добиться чина полковника? Вы же знаете, в будущем году его увольняют в отставку в чине майора. Если это Бертье, то он вовремя взялся за дело.

— Я продолжаю думать, что он здесь не замешан, это храбрый вояка, добрый и бесхитростный малый, подобные качества плохо сочетаются с подозрительным и изворотливым поведением доносчиков.

— Простите, что я заподозрил Бертье, я, кстати, очень мало его знаю. Как бы там ни было, провал стал возможен лишь в результате доноса, причем доносчик был прекрасно информирован. Теперь нам остается только подчиниться.

— А я так радовался возможности хоть немного отплатить проклятым англичанам за причиненное нам зло. Вы верно сказали, осталось только подчиниться… И тем не менее, если захотеть…

— Поясните вашу мысль.

— Если б мы договорились между собой, мы могли бы сказать, что телеграмма пришла через час после отправления полка. Такой прекрасный случай больше не представится.

— Со своей стороны я готов сделать то, что вы хотите, но надо привлечь на нашу сторону Бертье. Вы думаете, это возможно?

— Нет. Вы знаете, Бертье прошел весь путь, от рядового. Он из тех старых служак, которые слепо подчиняются приказу и никогда не уступают, в особенности если исполнение приказа сулит им чин полковника, на который они не смели надеяться. Не стоит на него рассчитывать. Но можно обойтись и без него.

— Я вас не понимаю.

— Менее часа назад ко мне пришли четыре капитана из ветеранов полка и сказали, что намерения офицеров и солдат не изменились и что, если я соглашусь встать во главе их, все последуют за мной с барабанным боем.

— И что же вы ответили?

— Я попросил время на размышление до полуночи. Что вы мне посоветуете?

— Право слово, поскольку вы заранее решили пожертвовать своим положением, на вашем месте я бы согласился.

— В добрый час! Прекрасно сказано! В тот день, когда мы вернем Франции не только ее бывшие владения, но и протекторат над Бенгалией и Лахорским королевством, которые оставим Нана-Сахибу, какой мы себя покроем славой!.. Надо только отвлечь Бертье, чтобы он не вставлял нам палки в колеса. Я его знаю, если он застигнет нас в момент ухода и его новый полк откажется ему повиноваться, он застрелит меня…