Покой
Шрифт:
– Я единственный.
– Ваши предки владели большей частью города – полагаю, вы в курсе.
– Я знаю, что они купили землю у Блейнов и построили мельницу на Канакесси.
– По крайней мере, они заплатили, а вот Блейны украли землю у индейцев.
– Я думал, существует какой-то договор.
– Ну ладно – украли по договору. Только вот сейчас никто не может отыскать ни договора, ни индейцев, если уж на то пошло. Оленью шкуру, которую демонстрируют школьникам, расписала группа местных дам где-то сорок лет назад.
– Я знаю.
С минуту моя попутчица молчала. В библиотеке я заметил, что, как и многие библиотекари, она носила очки на цепочке; теперь
– Вы когда-нибудь размышляли об индейцах, населявших эти края? О людях, которые убивали оленей стрелами с каменными наконечниками на этой самой улице?.. О, я вижу заведение Милевчика! Правильно произнесла?
Я сказал, что да, и заехал на парковку. Час был достаточно ранний, но свободных мест осталось меньше половины.
– Смотри-ка, я проезжала мимо этого заведения, но никогда не была внутри… А тут мило… Людовик XIV. Мне нравится Людовик XIV, особенно его ковры – кажется, мне бы пошел напудренный парик.
– А мне не помешал бы меч.
– Как вы галантны, мистер Вир.
Официант – не Милевчик – подвел нас к столику. Обои украшал позолоченный узор флер-де-лис; репродукция «Меццетена» Ватто [61] висела на стене позади нас в раме, обтянутой бархатом. Когда мы сели, библиотекарша сказала:
61
«Меццетен» – картина французского художника Жана-Антуана Ватто (1684–1721), на которой изображен персонаж комедии дель арте, хитрец и шут Меццетен, играющий серенаду на гитаре, обратившись к невидимому балкону. На заднем плане виднеется статуя Венеры, повернутая спиной, что символизирует отсутствие взаимности в любви.
– Осмелюсь предположить, что у вас есть меч, мистер Вир… Нет, я не намекаю на «Юргена». [62] Вы читали Честертона? Он сказал, что меч – самая романтичная вещь в мире, но перочинный нож еще более романтичен, потому что он, по сути, тайный меч.
– Да. У меня есть перочинный нож. – Я достал его и показал ей.
– Бойскаутский нож… по-моему, это мило. Выглядит старым; он давно у вас, мистер Вир?
– Получил на Рождество, когда мне было шесть лет.
62
Нет, я не намекаю на «Юргена» – речь идет о романе Джеймса Брэнча Кейбелла Jurgen: A Comedy of Justice («Юрген: Комедия справедливости»), который был осужден Нью-Йоркским обществом подавления порока как непристойный за многочисленные двусмысленности, в том числе включающие упоминание Юргенова меча, «ужаса для всех завистливых мужчин, но утешения для всех милых женщин» (пер. С. Хренов).
– Это чудесно – вы носили свой тайный меч чуть ли не с рождения.
– Боюсь, я убил не слишком много драконов.
– Чем вы зарабатываете на жизнь, мистер Вир? Я уже говорила, чем занимаюсь.
– Это очень по-среднеамерикански, не так ли? Определять человека по роду занятий.
Она кивнула.
– Да, мы думаем, что когда кто-то теряет работу, он гаснет, как спичка на ветру. Полагаю, в этом-то и беда многих женщин: у нас нет работы, и поэтому подсознательно мы считаем себя ничтожествами.
– Кажется, я никогда не был безработным в строгом смысле слова. Я согласился на работу, которая
– Может быть, все дело в том, что вы последний из Виров.
– Но ведь куда важнее быть последним из всего человечества. Вы когда-нибудь задумывались, как чувствовал себя последний динозавр? Или последний странствующий голубь?
– А вы последний человек? Я что-то не заметила.
– Вы говорили об индейцах – как, по-вашему, чувствовал себя последний индеец? Мне кажется, индейцы испытывали больше эмоций, чем динозавры или голуби.
– Индейцы все еще существуют – возможно, не в окрестностях Кассионсвилла.
– А вам не кажется, что мы должны называть их американцами индейского происхождения?
– Понимаю вашу мысль, но это звучит так, словно они прибыли из Бомбея. Значит, вы так себя чувствуете? А как называете это ощущение?
– По-разному. Скажем так, время от времени я осознаю, что мой череп раскалывает лопата археолога.
– Нельзя чувствовать себя мертвым при жизни, мистер Вир.
– Но ведь только при жизни и можно такое почувствовать. В вас есть что-то от тех людей, которые говорят мне, что я слишком много болтаю, но потом мы все вместе очень долго молчим.
– Вы не кажетесь мне чрезмерно разговорчивым. И потом, в библиотеке вы сказали, что ни с кем не разговариваете, кроме одного друга и сослуживца.
– Его зовут Аарон Голд. Вот почему я искал «Любвеобильного легиста». Для Аарона.
– Вам придется рассказать мне о нем подробнее. – (Подошел официант, чтобы принять наш заказ.) – Я даже не заглядывала в меню. Что здесь хорошего? – (Я попросил официанта принести коктейли с шампанским, пока мы будем изучать меню.) – Ваш друг Аарон – книголюб? Зачем ему понадобился «Любвеобильный легист»? И почему вам так не терпится разыскать эту книгу для него?
– Сложно сказать. Я почти не знаю Голдов, за исключением Аарона, но они кажутся странной семьей.
– Значит, он хочет книгу не для себя.
– Это как-то связано с его отцом – Луисом Голдом. Он управляет магазином подержанных книг на Малберри-стрит.
Она щелкнула пальцами.
– Я его знаю. Я пытаюсь купить у него книгу: один старый дневник. Я также знаю его дочь. Она приходит в библиотеку делать уроки. Фанатка современной музыки – как таких называют? [63] Очень хорошенькая; немного полновата, но это возрастное. Милая девушка с большими формами. Вы не будете возражать, если я спрошу мисс Голд, зачем ее отцу понадобился «Любвеобильный легист»?
63
Если точнее, Шерри Голд была из тех увлеченных эстрадной музыкой девочек-подростков, кого в США называли непереводимым термином bobbysoxer (от bobby socks – популярная среди этой категории разновидность коротких носков).
– Он нужен не отцу, а брату. Мистер Голд продал свой экземпляр по довольно высокой цене. – Я начал подозревать, что поведал о делах Аарона куда больше, чем следовало.
– Он, вероятно, думает, что отца обманули.
– Почему вы так говорите?
– Разве не так всегда думают сыновья и дочери? Они считают, что родители в маразме и кто-то использует их в корыстных интересах. Если мистер Голд продал эту книгу за пятьдесят долларов, держу пари, его сын убежден, что она стоит пятьсот. Но сомневаюсь, что кто-то действительно ограбил бедного мистера Голда. За дневник этой Бойн он требует достаточно.