Покойник претензий не имел
Шрифт:
Кто-то из милиционеров протянул ему мегафон. Гуров краем глаза видел, как пренебрежительно поморщился Курагин и как снисходительно сплюнул на снег громадный омоновский командир. По разным причинам, но им обоим не было никакого дела до гуровских идей. Для них это было нечто совершенно необязательное, что-то вроде завитушек на фасаде.
Гуров проверил мегафон и кивнул Крячко. Они вступили в полосу яркого света, намереваясь направиться к дому.
– Знаешь, Лев Иванович! – остановил его Курагин. – Ты как хочешь, но, если этот подонок что-нибудь сейчас выкинет, я дам сигнал на штурм. Пожарные
– Чего же тут не понять? – пожал плечами Гуров. – Только уж дождитесь нашего возвращения, пожалуйста.
– А я о тебе и забочусь, – сердито пояснил Курагин. – Какая гарантия, что он вам сейчас сюрприз какой-нибудь не закатит? Вы бы вообще поосторожнее. Ближе к забору держитесь и нос не высовывайте.
– Не учи ученого, – сказал Гуров и решительно пошел к дому.
Примерно на середине пути он остановился и поднес ко рту мегафон.
– Будилин Николай! – прозвучал в морозном воздухе усиленный мегафоном голос Гурова, звучавший как-то странно, надтреснуто и слегка механически. – Предлагаю переговоры! Не делайте необдуманных поступков – с ними у вас и так перебор. Просто обменяемся парой слов. Нас только двое – можете в этом убедиться. В дом заходить не будем. Поговорим через дверь.
Ответом ему была тишина. Гуров несколько секунд вслушивался в эту тишину, а потом посмотрел на Крячко.
– Молчание – знак согласия, – сказал тот.
– Значит, переговоры продолжаются, – удовлетворенно кивнул Гуров.
Они прошли все освещенное фарами пространство, проникли во двор и, остановившись в тени забора, осмотрели дом. Окна его были темны, а изнутри не доносилось ни звука. Гуров снова поднял мегафон.
– Гражданин Будилин! – произнес он.
И тут же из дома грохнул выстрел. Лопнуло и разлетелось стекло, а мегафон словно вышибли из руки Гурова. Он подпрыгнул в воздухе и упал куда-то в снег. От неожиданности Гуров отшатнулся, и это, возможно, спасло ему жизнь. Вторая пуля просвистела буквально перед его носом.
– Ложись, Лева! – сдавленно прокричал Крячко, который уже укрылся за ближайшим сугробом и теперь лязгал затвором пистолета.
Гуров последовал его совету и тоже упал в снег. Выстрелов больше не было.
– Будила! – надсаживая глотку, крикнул Гуров. – Не дури! У тебя никаких шансов! Живым ты уйдешь отсюда только в наручниках!
Он быстро переполз к стене дома, и это оказалось очень правильным решением, потому что тут же брякнуло окно напротив, и очередной выстрел взметнул снег там, где он только что лежал.
– А я уже пожил, мусор! – с истеричной ноткой в голосе заорал из дома Будила. – Весело пожил и помру весело! – Судя по всему, он был сильно пьян.
Из темноты прогремел пистолет Крячко. В ответ из дома донесся крик боли и еще два лихорадочных выстрела, продырявивших доски в заборе. Потом наступила тишина. Гуров приподнял голову, высматривая в темноте Крячко. Он предположил, что патроны у Будилы могли закончиться, и если поторопиться, то теперь его можно скрутить без особого напряжения.
Но прежде чем он успел окликнуть Крячко, с противоположной стороны дома послышался какой-то треск,
Гуров и Крячко проникли в дом одновременно с Курагиным. Следователь был сосредоточен, деловит, но весел.
– Без пожара обошлось, слава богу! – поделился он с Гуровым. – И все живы. Ребята-омоновцы все-таки молодцы.
В доме уже везде горел свет, и глазам Гурова представилась жутковатая картина разоренного жилища – вывороченные оконные рамы, пол, усыпанный штукатуркой и битым стеклом, опрокинутая мебель, мрачные фигуры людей в бронежилетах и окровавленное тело, лежащее у дальнего окна. Два омоновца почти вынесли на руках находящуюся в полуобморочном состоянии хозяйку.
– Патроны у гада кончились, – с удовлетворением сообщил командир, который вертел в руках пистолет Будилы. – А то бы он дел еще наделал!
– Когда вы пошли на штурм, у него всего-то один патрон и оставался, – сердито сказал Гуров. – Можно было без стрельбы обойтись.
– Я за своих людей отвечаю, – важно сказал офицер. – У меня принцип – максимум живыми из боя вывести. А враг – он враг и есть…
Гуров подошел к лежащему на полу Будиле, наклонился, пощупал пульс.
– Он еще жив, – сказал он. – Носилки! Быстро!
Пока бегали за врачом, Гуров быстро проверил карманы раненого. Первое, что привлекло его внимание, – мобильный телефон. Он вспомнил слова милицейского старлея, что Будиле понадобилось куда-то позвонить. Это был очень важный момент. Гуров вызвал последний зафиксированный на телефоне номер. Ответили не сразу – ведь на дворе была глухая ночь.
Голос в трубке был заспанный и слегка испуганный:
– Стоковский слушает. Кто это?
Глава 7
Курагин проснулся и увидел, что вся комната залита ярким, почти дневным светом. С улицы доносились бодрый шум проезжающих машин и веселая музыка. Так в магазине напротив заманивали покупателей. Курагин подскочил на постели как ошпаренный и автоматически схватил со стула висевшие там брюки. «Опоздал! Проспал!» – заметалась в голове паническая мысль. Но почти сразу же пришло и осознание своей оплошности – Курагин вдруг вспомнил, что сегодня воскресенье, и никакой катастрофы не произошло. Сегодня он свободен, как птица.
Рука Курагина разжалась, и брюки упали на пол. Курагин зевнул и уставился в окно. На улице порхал редкий колючий снежок, продолжала греметь музыка, и все было прекрасно. «Свободен, как птица… – тупо повторил про себя Курагин, поднялся и босиком зашлепал в ванную. – Как птица с перебитыми крыльями».
Квартира была наполнена тяжелой безжалостной тишиной. Находиться здесь было невыносимо, и Курагин уже пожалел, что сегодня выходной, а не рабочий день. Работа позволяла забыться, приглушала постоянную боль, которая гнездилась в душе. Возможно, Курагин и сегодня бы отправился в прокуратуру – повозился бы с делами, но сегодня нужно было навестить дочь и сделать кое-какие покупки.