Покойник в кювете
Шрифт:
Светлана с тревогой заметила в глазах у Никиты разгоравшиеся огоньки.
– Вот что: вводи-ка меня в курс дела, – потребовала она. – Я как-никак отвечаю за тебя, коль скоро ты работаешь по моей рекомендации.
Никита почувствовал себя припертым к стене и обо всем рассказал Светлане.
– Сейчас же звони вдове, – сказала она. – Пусть знает, кого в дом впустила и не горюет о потере.
– Согласен. Как всегда, ты права.
– Не подлизывайся.
Сообщение о том, что Смагин уголовник, Анна Тимофеевна встретила
– А я знала об этом, – сказала она.
– Вот как, – удивился Никита. – И вас это не смутило?
Анна Тимофеевна вздохнула.
– Чего не бывает по молодости.
– То есть как по молодости? – не понял Никита.
Хороша молодость! На пороге шестого десятка.
Оказалось, Никита думал о последней отсидки Смагина, Анна Тимофеевна о первой.
– Что поделаешь, ребенок вырос в неполной семье, – с грустью в голосе начала она свой рассказ. – Мать-одиночка с утра до вечера гнула спину на работе, вот и стала улица воспитателем у мальчишки. А там дурная компания. Дурное влияние и неустоявшаяся психика ребенка в подростковом возрасте помноженная на ложно понятую романтику…
Красиво говорит, позавидовал Никита, привыкший к скупой на слова в колонке уголовной хроники и к чеканному слогу.
– Коротко говоря, летом ночью залезли в распахнутое окно. Ведь распахнутое окно так соблазнительно для людей, склонных к криминалу. Причем залезли другие. Он, что называется, стоял на стреме. Но это Юру не спасло от колонии. Но после ни-ни.
– Одним словом, перевоспитался, – усмехнулся Никита.
– Именно, – подтвердила вдова.
– А с чего это вдруг Юрий Петрович решил вам покаяться в грехах своей юности?
– Я как увидела у него наколки на руках и груди, так и спросила, откуда они взялись.
– И он вам сразу все выложил.
– Нет, не сразу и неохотно. Ему до сих пор было стыдно за грехи молодости. Такое не забывается никогда. А в колонии, вы сами понимаете, свои законы. Как юнец мог им противостоять? Вот отсюда и наколки.
– А что за наколки? – поинтересовался Никита.
– Обычные для людей этого круга. «Не забуду мать родную» и «Нет в жизни счастья».
– Да, малохудожественное тату, – согласился Никита. – Ну да ладно. С молодостью все ясно. А с недавним прошлым надо еще разобраться. Он вам о нем ничего не рассказывал?
– А что с ним? – насторожилась вдова.
– А то, что три месяца назад он вышел из заключения, где отбывал срок за грабеж.
– Ой…
– За ним числится не одна отсидка и, стало быть, не одно преступление, – продолжил Никита.
Он не видел, как в Москве стоявшая до того вдова как подкошенная села на стул.
– Так что, Анна Тимофеевна, вам не о чем и, главное, не о ком жалеть.
Ответом в трубке было молчание.
– Всего вам хорошего в дальнейшем, – пожелал Никита вдове, вспомнив про аппетитные пирожки домашнего приготовления.
– Все правильно, – согласилась Светлана, когда он повесил трубку. – А теперь о твоих вопросах полиции. Мы ими займемся завтра. У нас появился новый архивариус. Вполне симпатичный дядечка. Отзывчивый и, главное, мне кажется, ему самому интересно во все вникать и в чем-то копаться. Может, у него в архиве найдется какой-нибудь материал на твоего Смагина.
– Этакий скрупулезный зануда, – проворчал Никита, вспомнив Горыныча. – Не представляю себе, какая информация может быть в управе на бандита.
– Вот и разберемся завтра. Должна же я хоть как-то поучаствовать в твоем расследовании.
Светлана не смогла сдержать улыбку. Никита недовольно хмыкнул.
– В общем, так: завтра придешь в Управу за полчаса до обеда. Я договорюсь с архивариусом о встрече.
– А полчаса не много?
– Но не пять же минут! Хотя для твоих вопросов… Всё, хватит о Смагине. А вообще, Ники, берись за ум и отнесись к работе серьезно. Ты уже не мальчик. Пора думать о будущем. У нас в Управе для тебя есть шанс сделать карьеру.
– Каким это образом? – спросил он.
– Ах, Ники, Ники, всему приходится тебя учить, а ведь ты уже не мальчик. Для начала заведи дружбу с непосредственным начальником.
– Дружбу с Акимычем?!
– А почему нет? От него в большей степени зависит твое продвижение по службе, чем ты думаешь. Видишь, он курит, и ты выйди в коридор покурить.
– Да он все время курит.
– А тебе-то что?
– Действительно, его легкие, не мои.
– Поговори с ним о работе, посоветуйся. Только аккуратно. Так, чтобы он не подумал, что ты на него хочешь свалить часть своей работы. Это начальство не любит.
– Понял.
– Ну а раз понял, так пойдем ужинать. А завтра марш в управу на свидание с архивариусом. Я его подготовлю.
Глава 10
Городская управа находилась в здании из красного кирпича в четыре этажа, напоминавшем исторический музей в Москве. Построено оно было в начале ХХ века для городской Думы. Самым примечательным в нем были два пандуса по обе стороны от парадного входа с колоннами и тяжелыми дубовыми дверями. Очевидно, господа депутаты городской Думы имели обыкновение являться на заседания, подъезжая в каретах.
Долгое время оно было архитектурной доминантой района, пока его не окружили блочные дома массовой застройки в пять и девять этажей. Тем притягательнее оно стало казаться, выделяясь на фоне блеклых домов своей индивидуальностью.
На входе Никиту остановил охранник. Никита предъявил удостоверение сотрудника Вестника, и охранник, пробежав глазами заявочный список на допуск в здание на этот день, сказал: «Проходите».
– А где у вас архив? – спросил Никита.
– Вон там, – охранник показал на дальний угол вестибюля, – по ступенькам вниз. Не заблудитесь.