Покойник в кювете
Шрифт:
– И чем же ты был занят? – ядовито спросил он наконец.
– Обходил ДЭЗы.
– Небось ботинки стоптал?
– Не скажу. Чего не было, того не было. Единственно потому, что недавно обзавелся новой обувью на толстой подошве. Зато в подтверждение своих слов могу представить вам отчет о проделанной работы. Прошу ознакомиться.
Никита положил на стол получасовой труд.
– У тебя не только ботинки на толстой подошве, – пробурчал начальник, доставая очки.
– А что еще? – поинтересовался Никита.
– Совесть!
На Егора Акимовича, более привыкшего к унитазам, чем к документам в две странички убористого текста, произвели гнетущее впечатление. Ему особенно не понравился заголовок. – Докладная записка, – выделенный жирным курсивом.
Недовольным тоном, доставая очки, он сказал:
– Ну поглядим, что за маляву ты нацарапал.
Никита мгновенно оценил ситуацию.
– Ну я пойду, – сказал он, ретируясь к двери.
– Ступай, ступай, – ответил начальник, надевая очки.
– По ДЭЗам, – улыбнулся в дверях Никита.
Впереди у него был весь день.
Теперь на Первомайскую, 10. Там прошло детство Смагина, начало всех начал.
Эта улица была на окраине города, и Никите пришлось добираться до нее с пересадками. Сначала троллейбусом, потом автобусом и наконец трамваем. Чем дальше он отъезжал от центра, тем больше видел незнакомых улиц. Позади остались парк культуры, стадион «Химик», некогда принадлежавший химкомбинату, а ныне пришедший в упадок, оба театра на весь город – музыкальной комедии и драматический – и немногочисленные кинотеатры. По мере удаления от центра среди капитальных каменных домов замелькали блочные, и с каждой новой улицей их удельный вес рос в геометрической прогрессии. Потом блочные дома стали теснить деревянные постройки, а стоило автобусу переехать на другой берег реки, где была его конечная, как блочные дома полностью исчезли и на смену им пришли исключительно деревянные в один, два этажа, зато окруженные палисадниками и огородами.
Дальше он ехал трамваем.
Раскачиваясь на заднем сиденье, Никита думал о том, что вся его жизнь прошла на другом берегу, а здесь его окружал новый мир, во многом неведомый. А ведь в каждом доме, под каждой крышей жили люди, в чем-то другие, отличные от тех, кто жил на другом берегу реки, но все равно люди с теми же страстями и теми же проблемами. И не может быть, чтобы у них не было эксцессов, которые прошли мимо него, ответственного за колонку происшествий и преступлений.
Какое непаханое поле он пропустил!
Или ещё не всё потеряно?
Наконец в трамвае объявили: «Первомайская».
Никита вышел на пустынную улицу, у которой по обе стороны от булыжной мостовой росли развесистые тополя. Рядом с ними протянулись две водосточные канавы, заросшие травой. В середине улицы торчала колонка, в луже от которой пускали кораблики из бумаги двое мальчишек.
Все удобства во дворе – дорисовал общую картину коммунальных услуг новоявленный специалист ЖКХ Никита Хмельнов.
Дом 10 оказался чуть ли не в самом конце улицы.
Этот район был известен как Волоконщики. Его прозвали так по мануфактуре, построенной в конце XIX века, производившей волокно. Вокруг нее постепенно разрастался рабочий поселок. А на другом берегу реки ему навстречу рос город, и так продолжалось до тех пор, пока они не слились в единое административное целое.
Красное здание мануфактуры в два этажа, – равное как минимум трем современным, – до сих пор доминировало над Волоконщиками. Только теперь стекла в окнах в нем были выбиты, крыша продырявлена во многих местах, а едва державшиеся на петлях немногие оставшиеся двери скрипели на ветру. Теперь мануфактура служила местом притяжения для детворы.
Вновь к Никите закралась подленькая мысль: какого черта он приперся сюда и какое ему дело до какого-то Смагина? Но он вспомнил своего начальника, напялившего очки, и решительно вошел во двор.
Он увидел обычную картину для окраины провинциального города: на длинной веревке от забора до забора, подпертой шестом, сохло белье, в песочнице малыш сосредоточенно вел машину через воображаемые барханы, имитируя звук напряженной работы двигателя, рядом с ним девочка раскачивалась на качелях. В дальнем углу двора за покосившимся столом трое, судя по виду пенсионеров, вяло перекидывались в картишки.
От этой картины веяло однообразием и скукой провинциального быта.
Охватив взглядом мизансцену с картежниками, он направился к их столу.
Никита знал, что с этой публикой устанавливать контакт лучше всего через магазин.
– Мужики, не подскажите, где здесь универсам поблизости? – спросил он.
– Эк ты хватанул – универсам, – усмехнулся ближайший к нему картежник, на миг оторвавшись от игры, и бегло осмотрел его с ног до головы. – А если магазин тебе нужен, так как выйдешь со двора, налево и в первый проулок на той стороне. Здесь недалеко.
– Понял. Я мигом.
Магазин не баловал богатством выбора, но всё необходимое в нем было.
Десять минут спустя Никита вернулся к пенсионерам…
– Ну что, мужики, возьмете меня в компанию? – спросил он и почесал затылок, демонстративно подняв руку с пакетом, в котором загадочно просвечивались две бутылки вина. Вино было из недорогих, но и не самый дешевый портвейн. К нему прилагалась пара сырков. Но не на них был сосредоточен взгляд картежников.
– Отчего не взять? Можно, – сказал один из них, зачарованно глядя на пакет.
– Играем на деньги, – буркнул пенсионер в клетчатой рубашке с засученными рукавами, искоса глядя на Никиту.
Он был на полголовы выше остальных, широкий в плечах и скуластый. Судя по решительному тону и по тому, как закивали головами на тонких шеях его приятели, он был здесь за главного.
– Идет. А это мой вступительный взнос, – сказал Никита и поставил на стол первую бутылку емкостью 0,8 местного разлива. Рядом с ней он положил два сырка.
– Вот это дело, – оживились старики. – А то ходят тут разные.