Покойный г-н Галле
Шрифт:
От ворот на триста-четыреста метров тянулась крепостная стена, а дальше шли только лесные заросли.
Ворота открыл мужчина с висячими усами. Он был в фартуке садовника и от него разило спиртным. Мегрэ заключил, что, по всей видимости, это и есть супруг матушки Каню.
– Твой хозяин дома?
В ту же минуту Мегрэ увидел человека в рубашке с закатанными рукавами, который копался в моторе поливальной машины. Взгляд садовника подтвердил, что перед Мегрэ не кто иной, как Тибюрс де Сент-Илэр, а тот, оставив машину, выжидательно обернулся к посетителю.
Поскольку Каню выглядел по меньшей мере обескураженным, г-н де Сент-Илэр поднял с земли пиджак и подошел к комиссару.
– Вы ко мне?
– Комиссар Мегрэ из уголовной полиции. Не будете ли столь любезны уделить мне несколько минут?
– Снова это убийство?
– проворчал владелец замка, покачав головой в сторону гостиницы "Луара".
– Чем я могу вам помочь?.. Проходите сюда. Не приглашаю вас в гостиную - там сейчас солнце. В этой беседке нам будет удобнее... Батист! Бокалы и бутылку шипучки. Из дальнего ряда.
Он был точно такой, каким описал его хозяин гостиницы: маленький, толстенький, румяный, с короткими неухоженными руками, одет в костюм цвета хаки, предназначенный для охоты или рыбалки: такие серийно выпускает фабрика в Сент-Этьене.
– Вы знали господина Клемана?
– спросил Мегрэ, садясь в одно из металлических кресел.
– В газете сказано, что это не настоящее его имя. Как же его звали? Грелле? Желле?
– Да, Галле. Это неважно. У вас с ним были деловые отношения?
Мегрэ мог бы поклясться, что в эту минуту его собеседнику стало вдруг не по себе. Действительно, Сент-Илэру зачем-то понадобилось выглянуть из беседки и забормотать:
– Этот дурень Батист способен взять и полусухое. А вы, наверное, как и я, предпочитаете сухое. Это собственное вино, приготовленное по методу шампанских вин. Что же касается господина Клемана - будем лучше называть его так, - что я могу вам сообщить? Утверждать, что нас связывали деловые отношения, было бы преувеличением. Сказать, что я никогда его не видел, тоже было бы не совсем верно.
И пока он говорил, Мегрэ думал о другом допросе - допросе Анри Галле. Эти двое вели себя совершенно по-разному. Сын пострадавшего не стремился расположить к себе собеседника и вовсе не заботился о том, что его поведение может выглядеть странным. Он выслушивал вопросы с недоверчивым видом, молча, а затем, отвечая, взвешивал каждое слово.
Тибюрс же болтал без умолку, улыбался, размахивал руками, ходил взад и вперед по беседке, старался казаться рубахой-парнем.
Но и у того, и у другого проскальзывала затаенная тревога, может быть, страх, что им не удастся что-то скрыть.
– Знаете, к нам, владельцам замков, кто только не заходит. Я имею в виду не только бродяг, коммивояжеров, торговцев. Вернемся к господину Клеману... А вот и вино!
Все в порядке, Батист. Можешь идти. Я скоро приду взглянуть на поливальную машину. Главное, сам до нее не дотрагивайся.
Не переставая говорить, он медленно откупорил бутылку и наполнил бокалы, не уронив ни капли пены.
– Короче говоря, он как-то приходил сюда. Очень давно... Вы, наверное, знаете, что род Сент-Илэров - весьма древний и в настоящее время я являюсь его последним отпрыском. Просто чудо, что я не переписываю бумажки в какой-нибудь конторе в Париже или где-то в захолустье. Если бы не наследство двоюродного брата, разбогатевшего в Азии... В общем, я хочу сказать, что мое имя значится во всех родословных книгах. Мой отец сорок лет отличался легитимистскими взглядами. Ну, а я...
Он улыбнулся, выпил пенистое вино, по-простонародному прищелкнув языком, подождал, пока Мегрэ опорожнит свой бокал, и наполнил его снова.
– Наш господин Клеман, которого я отродясь не знал, пришел как-то ко мне, вручил рекомендательные письма от французского и иностранного дворянства и дал понять, что он является кем-то вроде официального представителя легитимистского движения во Франции. Я не перебивал его.
Наконец, он подошел к тому, куда клонил: попросил у меня две тысячи франков в фонд пропаганды. Я отказал, тогда он стал рассказывать о какой-то там аристократической семье, оказавшейся в нищете, и о подписке в ее пользу. Начали мы с двух тысяч франков, потом дошли до ста. В конце концов, я дал ему пятьдесят.
– Когда это было?
– Несколько месяцев назад. Точно не помню. В разгар охотничьего сезона. Почти каждый день в одном из окрестных замков устраивали облавные охоты. И почти везде видели этого субъекта. Не сомневаюсь, что он специалист по такого рода мошенничеству. Но не обращаться же мне в полицию из-за каких-нибудь пятидесяти франков?.. Ваше здоровье!.. Через некоторое время он имея наглость появиться снова. Вот и все.
– Когда именно?
– Ну, где-то в конце прошлой недели.
– Правильно, в субботу. Он даже приходил дважды, если не ошибаюсь.
– Вы просто ас, комиссар! Действительно дважды. Утром я отказался его принять. Днем он поймал меня в парке.
– Просил денег?
– Нет, черт возьми! Даже не знаю, зачем он приходил.
Все те же разговоры о реставрации монархии... Ну, допивайте. Не оставлять же вино в бутылке. Послушайте, вы не верите в то, что он покончил с собой? Наверное, дошел до ручки.
– Выстрел был сделан с расстояния семи метров, а револьвер не найден.
– Тогда, конечно... А что вы об этом думаете? Какой-нибудь бродяга проходил мимо и...
– Трудно поверить. Дорога, куда выходят окна комнаты, ведет только к вашему поместью.
– Но здесь нет входа, - запротестовал г-н де Сент-Илэр.
– Уже много лет ворота на крапивную дорогу заперты, и я даже затрудняюсь сказать, где ключи. Я велю принести еще бутылку?
– Благодарю. Полагаю, вы ничего не слышали?
– Что именно?
– Выстрела в субботу вечером.
– Ровным счетом, ничего. Я рано ложусь. Об убийстве узнал на следующее утро от своего камердинера.