Покушение
Шрифт:
Старик смотритель прищелкнул языком и приглушил звук телевизора. Латур достал сигареты и сел на пол рядом с Ривсом:
– А теперь ты беглец из тюрьмы, а он полковник и глава временного военного комитета? М-да...
Он предложил Ривсу сигарету, но тот отрицательно мотнул головой и застыл, обхватив широкие плечи руками, словно ему вдруг стало холодно. Ну вот, все встало на свои места, вернее, все встали на свои места и осуществилась мечта каждого из них. Ривс, мечтавший о свободе, получил ее, правда, не известно надолго ли и не придется ли отдать ее обратно вместе
– Ты точно знаешь, что именно он предал вашу организацию? – доставая с полки приемник, спросил смотритель.
– Точно, – буркнул Ривс. – Об этом передали по тюремному телеграфу мои товарищи, осужденные на смерть. Зачем им было лгать?
Старик включил приемник, настраивая его на волну станции Танжера. Из динамика донеслись хрипы и свисты, многоголосые шумы радиоэфира, обрывки музыкальных фраз и чужой речи. Кто-то заунывным голосом читал на арабском коран, на другой волне играл джаз-банд, рассыпая синкопы, хрипло выпевал саксофон, но стрелка упрямо ползла по шкале, и джаз пропал, растворившись в новых хрипах и свистах, похожих на шорох бесконечно пересыпающихся под ветром пустыни песчинок.
– ...переворот, произошедший сегодня днем, не получил поддержки армейских частей, расквартированных в южных провинциях, – вырвался из динамика голос комментатора радиостанции Танжера. – Генерал Аль-Аккад, командующий второй армией, заявил нашему корреспонденту, что его части остаются верными конституционному правительству.
– Убавь звук, – посоветовал Латур, – могут услышать.
Смотритель послушно сдвинул рычажок регулировки громкости, и бодрый голос комментатора осел, стал глуше:
– Сейчас трудно сказать, может ли начаться гражданская война или конфликт разрешится путем мирных переговоров и мятежники сложат оружие под давлением превосходящих сил оставшихся верными конституции войск, тем более что эти войска уже движутся к столице с юга. Но ясно одно – мы всегда хотим видеть рядом доброго соседа и желаем народу дружественной страны счастья и процветания...
– Позер, – фыркнул Латур, – еще никто со времен фараонов не сказал, что он желает зла своему народу, а уж чужому тем более. Ты куда? – увидев, что Ривс поднялся, с тревогой спросил он.
– Мне надо уйти, – неожиданно заявил бывший офицер.
– Хочешь отправиться навстречу идущим к столице войскам? – убирая приемник, прищурился старик. – Лучше подождать их здесь. Они придут самое позднее дня через два-три.
– До этого времени нас всех тут передушат, – откликнулся Латур. – У полковника Колара дурная слава.
– Все имеет свое начало и должно иметь свой конец, – допивая воду из кувшина, сказал Ривс. – Я ухожу.
– Останься, – бывший депутат попытался загородить ему дорогу, – в городе есть множество порядочных людей, и мы сообща предпримем меры, чтобы весь мир узнал о провокации, устроенной военщиной.
– Я возьму? – Ривс снял с гвоздя у двери темную накидку и мягко отстранил Латура. – Извини, но у нас разные дороги. Спасибо тебе за все...
Все так же стояли по сторонам дороги тонконогие пальмы, все так же горели огни реклам, все так же высоко в темном небе светили щедро рассыпанные по его покрывалу звезды, но не было на улицах обычной толпы туристов и горожан, не проносились мимо автомобили, и поэтому Греди быстро заметил светлый «Остин», идущий за ним, как привязанный. Слежка? Господи, да кому сейчас нужно следить за бывшим советником убитого президента, в одночасье потерявшим все – власть, влияние, деньги, друзей-приятелей, искавших его расположения, когда он был близок к главе правительства. Кому нужен нищий?
Больше беспокоило, дойдет ли до пресс-центра садовник. Впрочем, буквально через полчаса Эдвину уже не нужно будет ни о чем более волноваться – вряд ли он останется в живых после того, как разрядит засунутый за пояс брюк револьвер в Хона. И все же...
Включив приемник, он настроил его на волну местной радиостанции.
– Завтра утром глава временного военного комитета полковник Колар примет присягу в Верховном суде страны и приступит к формированию нового кабинета министров, – скороговоркой сообщил диктор, заставив Эдвина сморщиться, как от зубной боли.
Ну почему, почему он, Эдвин Греди, не без оснований вчитавшийся достаточно проницательным человеком, позволил проклятому Хону обмануть президента? Затмило глаза радужными перспективами неограниченной власти, упоительной, ни с чем не сравнимой, похожей на никогда не устающую ласкать райскую гурию или на старое, удивительно хмельное вино? Вместе они делают тебя сильным и слабым одновременно, ты не можешь жить без них и губишь себя, не замечая этого, упиваясь властью без предела.
Чего стоило поразмыслить, после того как увидел Кора на вилле у Хона, и тогда многое предстало бы в ином свете, но все мы крепки задним умом...
Из динамика выплеснулись бравурные звуки военных маршей, и Эдвин с раздражением выключил приемник. Впереди замигал красный сигнал фонаря патруля и пришлось сбросить скорость – кто знает этих вояк, полоснут еще из автомата. Сегодня их день...
– По-моему, он направляется на виллу «Джулия», – передал по рации старший группы наружного наблюдения военной контрразведки.
– По-вашему, или действительно направляется? – недовольно переспросили из радиоцентра. – Вы там что, гадаете на кофейной гуще?
– По крайней мере, он движется в этом направлении, – раздраженно огрызнулся старший группы. Он устал за день, полный суеты, зноя, стрельбы и разнообразных событий. Даже поесть толком не успели, мотаясь по городу, а эти друзья из центра еще издеваются. Поистине, собачья жизнь, только и славы, что служишь в контрразведке. Правда, деньги тоже платят хорошие, но что они значат, если никогда не принадлежишь себе?
– Что у него дома? – уже мягче спросили из центра.
– Ничего, – буркнул старший, – отпустил садовника и поехал.