Полдень, XXI век, 2009 № 01
Шрифт:
— Ты смеешься! Ты издеваешься надо мной! — заорала Оля.
Я подошел к ней, склонился над креслом и обнял девочку. Она еще что-то кричала в возмущении, но больше для порядка.
Потом мы сидели в кресле вдвоем и целовались. И уже было плевать, что пахнет гарью. Я обнимал тыкался в мягкие губы, пытаясь понять, правильно ли это делаю.
Я не знаю, сколько прошло времени, прежде чем заревела сирена, а вдалеке над городом пролетел первый вертолет.
Могу только сказать, что немного —
— Это эвакуация.
— Почему сейчас? — заорала, негодуя, Оля. — Пусть эта дурацкая эвакуация начнется завтра! Послезавтра! Никогда не начнется!
Впрочем, у меня были мысли, почему именно сейчас. Потому что Пилигрим утвердился у власти, наладил жизнь и, можно сказать, лишил эксперимент дальнейшего смысла.
— Давай не пойдем? — попросила Оля. — Может, не будет здесь никакого водохранилища?
Я знал, что если водохранилища не будет, весь город прочешут мелкой гребенкой — чтобы никто из преступников не остался на свободе. Шансов не было.
— Я не хочу, Кеша, Иннокентий, ну придумай что-нибудь, ты большой, ты сильный, я уверена, ты сможешь…
Сжав — может, чуть сильнее, чем следовало, — ее плечи, я посмотрел девочке в глаза и твердо сказал:
— Оля, обещаю, я сделаю все, чтобы мы были вместе.
— Нет, Кеша, давай не пойдем…
Я встряхнул ее и продолжил:
— Я редко даю обещания. И всегда выполняю. Мы будем вместе, я обещаю тебе.
Она смотрела на меня, не веря.
— Оля, я обещаю — мы будем вместе. Независимо ни от чего. Я найду способ выйти из тюрьмы и вытащить тебя. Это будет.
Выла сирена, над городом летало уже четыре вертолета. Ветром доносило обрывки слов — видимо, с вертолетов крутили запись:
«Сят… эвак… ружие… цать часов…»
— Я тебе верю, — наконец произнесла она.
Мы стояли на пепелище, обнявшись. Я знал, что через несколько минут возьму ее руку в свою и мы пойдем сдаваться.
Мы пойдем каждый в свою клетку. У нее наверняка есть свои «квадраты» и «скрини». Есть тюремный психолог, тюремный юрист, инспектор, отвечающий за то, чтобы девчонки не сильно отстали от школьной программы.
Она вернется в место, в котором теперь, после глотка свободы, даже существовать невозможно.
Но я найду способ выполнить свое обещание.
Я посмотрел в сторону — там сидел кот, намывая мордочку. Он пристально посмотрел на меня, затем словно кивнул и снова принялся мыться.
Я знаю. Весь этот кошмар прекратится.
— Мы будем вместе, — тихо прошептал я.
А потом мы взялись за руки и пошли туда, где над городом крутятся вертолеты, а звук сирены пробирает до костей.
Константин Крапивко
Царевна
Рассказ
Горло почти прошло, и читать, лежа под одеялом и прислушиваясь к ненастью за стенами, было уютно. Журчала падающая из желоба в переполненную бочку
Дела были, но не делать же их под дождем? И так простужен весь. Завтра. Или послезавтра… Я подоткнул одеяло, положил открытую книгу на грудь и потянулся к магнитофону. Катька обеспокоенно вскинула голову. Битлы в магнитофоне негромко запели про «кам ту геве».
Правильно, в общем-то, запели.
Катька согласно сощурилась и попыталась лизнуть меня в руку. Я убрал руку, нашарил папиросы, закурил. Катька фыркнула и ушла устраиваться в ноги — не любила запах табака. Я взялся было за книгу, но тут дохнуло сырым холодом, стукнула открывающаяся дверь, и на террасу вошла женщина.
Незнакомая женщина. Красивая.
— Гм… — сказал я, поправляя очки. — Гм! Здравствуйте.
Женщина ничего не сказала. Она стащила с себя полиэтиленовую накидку, несколько раз энергично встряхнула ее, оросив каплями пол, и повесила поверх моего парадного пиджака.
Страховщица? Те вроде не наглые. Так хорошо все было… собес какой-нибудь? Агитатор… то бишь агитаторша? Или торговка ручками, клеем и средством от моли?
Катька соскочила с кровати, выгнула спину и, негромко шипя, двинулась к незнакомке. Маленькими шажками, по замысловатой кошачьей траектории, зигзагом. Подерет, как пить даст — подерет…
— Брысь! — прикрикнул я, садясь и нашаривая калоши. — Не трогать!
Незнакомка одернула зеленый свитер, поправила прядь русых волос и, равнодушно взглянув на кошку и на меня, прошагала в комнату. Самым наглым образом, все так же молча. Оставив цепочку грязных следов. Зараза…
Катька потрусила за зеленой незнакомкой, я побежал за ними.
Незнакомая красавица стояла посреди комнаты, критически оценивая обстановку. Красавица была недовольна.
— Рухлядь, — бормотала она, — дрянь, рвань…
— И пьянь, — вмешался я. — Вы кто будете? Чему обязан?
— Кто, кто… — скривилась красавица. — Суженая. Ох, как не везет… фатально не везет! В судьбу веришь?
Угу. Суженая. В судьбу. Веришь… Это мне не везет.
— Увы, — я развел руками. — Зато верю в осенние обострения.
— Ну и дурак, — сказала красавица. — Это все мы выкинем. Впрочем, и халупу надо сносить… терем строить… хотя на фига нам здесь терем? В Москве построим!
— Еще какие будут распоряжения? — я вытянулся во фрунт и отдал честь.
— К пустой голове руку не прикладывают, — проворчала красавица, хотя я и был в шапке по случаю болезни. — Чаю дай.
Красавица уселась за наш круглый стол. Катька запрыгнула на стул напротив нее, задрала ногу и принялась демонстративно вылизываться. Я пожал плечами, включил плиту, поставил перед незнакомкой чашку с блюдцем, подвинул поближе заварной чайничек.