Полдень, XXI век (июль 2012)
Шрифт:
Ответом ему стал сухой треск сломанной шеи. За стеной поднялась ругань, а спустя мгновение распахнулась дверь, и в комнате оказалось двое вооруженных «уравнителей».
– Руки на виду! Руки на виду! – заорал один из них, тыча в него автоматом. Мир резко стал совсем не таким, каким казался минутой раньше. Он словно вспыхнул звуками.
– Твою мать, Филимонов! Твою ж мать! – громыхал за стеной замполит. – Медика сюда, быстро! Товарищ комиссар, я буду вынужден…
Олег с изумлением смотрел то на «уравнителей», то на тело Самохина.
– Это превышение полномочий, товарищ комиссар, вы должны были прекратить проверку! – бушевал замполит. – Он же делал все, как вы сказали, почему вы не вмешались, товарищ комиссар?
Филимонов
И он понимал, почему молчит Хорунжий.
Олега Филимонова, рядового «Сына Ленина», соискателя на должность комиссара никто не трогал. Где-то на окраине сознания он отметил, как в комнате появились врачи, как один из них сокрушенно махнул рукой, и труп Самохина выволокли наружу санитары. Он видел, как брызгал слюной взбешенный замполит и как вошел Хорунжий, а затем жестом выгнал всех вон.
Комиссар минуту молча стоял над Олегом, а затем протянул ему серый конверт и без слов вышел.
Олег знал, что найдет внутри.
Владимир Голубев Воспитатель (Рассказ)
Сейчас я войду в кабинет, он посмотрит ворох анализов, бумажку из флюорографии, пролистает карточку и скажет:
– Ну-с, молодой человек, у вас сердечная недостаточность. Вам нужно принимать вот эти таблетки, пить вот эту микстуру. И ходить вот на эти укольчики. Я выпишу направление. Вы курите? Надо бросить. Минздрав, он, знаете ли, зря предупреждать не станет. Приходите ко мне через полгода. Следующий!
И всё. Это такой добрый старичок-Айболит из сказки. С седой бородкой и мудрым взглядом поверх очков. И я пойду домой, с радостью ребенка, вышедшего от стоматолога с зубом, завернутым в салфетку. Уже не больно и не страшно, мама купит в награду конфет, а зуб я буду показывать в классе и чувствовать себя героем.
Я зайду в аптеку, протяну рецепты в окошко… а денег у меня сколько? Теперь все дорого. В крайнем случае, схожу домой за деньгами. И через день-другой уйдет эта ноющая боль под левой лопаткой. Уйдет и страх, когда ночью, от нехватки воздуха, приходится вставать и вдыхать холодную струю из приоткрытого окна.
Я поерзал на стуле. Скорей бы уж! В кабинет входили и из него выходили, а очередь не двигалась. И покурить не отойдешь. Если отойти, то очередь сразу начнет двигаться быстро-быстро, и ее пропустишь. Придется сидеть.
Нет, сердечной недостаточностью тут не отделаешься. Все будет не так. Я войду: «Здравствуйте, доктор». Робко сяду. Врач, здоровый мужик лет сорока, посмотрит бумажки, коротко бросит:
– Раздевайтесь!
Он будет слушать мои внутренности, вертя меня, как тряпичную куклу, мускулистыми волосатыми руками, прикладывая холодный пятак стетоскопа к спине, груди и бокам, заставляя покрываться гусиной кожей. Произнесет классическое:
– Дышите… не дышите…
Потом потрет переносицу, хоть и не носит очков, и спросит. Он обязательно спросит:
– Давно курите? Лет двадцать?
И я отвечу:
– Сорок. Сорок один. Начал в пятнадцать.
Врач еще раз прочитает результаты кардиограммы, развернет ленту с зигзагами моего сердца. Еще раз потрет переносицу.
– Вот что, Валерий… э… Иванович. Вам надо ложиться в стационар. В кардиологию. У вас признаки острой сердечной недостаточности. Выраженная аритмия. Прямо сейчас. Никаких «домой». Позвоните из приемного покоя. Сестра вас проводит. На работу сообщим, если нужно. И вот что: хотите жить – бросайте курить. Сейчас. Немедленно. Ваше сердце измучено табаком.
Да, именно так он и скажет: сердце измучено табаком. И это будет тоже неплохо! Ну, полежу в больничке. Задницу, конечно, исколют. Зато отдохну. Сколько можно пахать без отпуска. Курить брошу. На этот раз придется. По-настоящему, не как в тот раз. Подлечусь. Многие лежат в больницах, и ничего. Потом возьму отпуск. Может, направят в санаторий. А нет, так и сам поеду. Недалеко. В Солотчу. Или Клепики. Или просто в деревню. Сниму комнату. На месяц. Молока попью. Меда свежего. По лесу похожу. С удочкой посижу. Все будет здорово. Только бы ушла боль в спине. Господи, как она меня вымотала, эта боль!
Сердце? Да, сердце. Я его запорол. Всей жизнью. Институт, учеба, нервы. Работа на износ. Подработка по ночам. Неустроенность. Общаги, водочка. Частные квартиры. Нервотрепки на работе. Нервотрепки дома. Теща. Дети. Папа то, папа сё… Ну, и курение, конечно. И возраст. И перестройка. Наша страна располагает к инфарктам. Очень.
Но сердце – это всего лишь сердце. Их уже давно меняют. Не запросто, конечно, но моя-то задача – дожить до замены, буде таковая понадобится. Возможно даже, дадут инвалидность.
Наверняка дадут. Временно. А как поставят новое сердце, считай, дали новую жизнь. Все еще впереди!
Размечтался! А вдруг не сердце? Даже страшно подумать. В подсознании бьется страх смерти. Оно-то, подсознание, ближе к организму, его не обманешь, не усыпишь сладкими мыслями о стенокардии. И даже мечтой об инфаркте. Оно-то знает точный диагноз. Рак легких. Эти два слова звучат точно так же, как «вы покойник». Там, за дверью, молодой продвинутый врач скажет примерно вот что:
– Мы сожалеем, но вы покойник. То есть, я оговорился, у вас рак легких. Мы будем вас лечить. Конечно, операция. Потом? Кислород у кровати. Подушки? Подушек давно нет. Теперь баллоны. Небольшие стальные баллоны. Я думаю, одного баллона хватит. Максимум двух. Лекарства? Да. Уколы морфия. Каждые четыре часа. Для снятия болевых ощущений. У него, кстати, очень приятные побочные эффекты. Продолжительность курса? Обычно от одной до четырех недель, в зависимости от общего состояния организма. И мы даже не запрещаем пациентам курить. Курите, если сможете. Кстати, курение сокращает лечебный курс. Что? А у этого заболевания другого исхода не бывает. Что дальше? Я рекомендую «Лабрадор». Ваши близкие будут приятно удивлены качеством обслуживания и низкими ценами. Вам дать телефон? Круглосуточный! Почему я рекламирую похоронную фирму? Потому что я ее внештатный сотрудник. Это современно. Так называемый сквозной сервис. Если нельзя помочь вам, то мой долг помочь вашим родным. Разве плохо? Что? Как я могу такое говорить? Клятва Ги…? Вы знаете, когда жил Гиппократ? Четыреста лет до нашей эры. С тех пор кое-что изменилось. Да и не призывал он обманывать пациентов. Он призывал щадить. А это разные вещи. Вы же знаетеправду. Утешение больного, когда за его спиной говорят жене «готовьтесь», есть некий ритуал, к которому все привыкли. Так давайте, как говорит реклама, доверимся профессионалам – и оставим ритуалы ритуальным фирмам. Здорово я скаламбурил? Так что если ваш врач не говорит вам диагноза, предлагает обследоваться еще и еще, знайте, ваше дело – труба. Вам (туг он понизит голос) я открою секрет. Когда в институте принимали клятву Гиппократа, я как раз приболел… ха-ха-ха-ха! Но это мне не мешает лечить. Помните главное – «Лабрадор» лучше! Можно в кредит!
Я помотал головой, стряхивая наваждение. Господи, дай мне инфаркт! Ну что тебе стоит! Не богатства, не здоровья прошу. Инфаркта! Означающего жизнь.
Вот и очередь подошла. Захожу. Сидят две женщины. Врач и сестра. Сажусь.
– Раздевайтесь.
Раздеваюсь. Холодный стетоскоп. Показываю, где болит. Слушают. Смотрят бумаги. Молчат. Говорю хрипло:
– Какой приговор, доктор?
– Приговор выносят судьи, а я врач.