Полдень, XXI век (январь 2011)

Журнал Полдень

И в этот момент Тарас вошел в нее, грубо и резко.

Выражение торжества на лице Тани сменилось тупым ужасом.

– Твое лицо мне неинтересно, – сказал Тарас и накинул футболку ей на голову. Взяв ее руки за запястья, он задрал их вверх и прижал к решетке, навалившись на Таню всем телом.

– Так, говоришь, я полностью в твоей власти? – спросил он. При каждом слове она больно ударялась копчиком о завитушку решетки. – И если я не буду вести себя как пай-мальчик, ты меня отключишь?

На его последнем слове Таня не ощутила

спиной острого шипа, но обрадоваться не успела. Раздался хруст, и решетка, не рассчитанная на такие нагрузки, вывалилась из проема. Таня крикнула, попыталась схватить Тараса за плечи, но он отбросил ее руки и подался назад. Таню перегнуло пополам и приложило спиной об шершавую стену так, что потемнело в глазах. Он не дал ей обхватить себя ногами. Таня уцепилась за края проема судорожно напряженными икрами широко разведенных ног.

– Так отключи! Отключи-отключи-отключи!

Решетка вместе с футболкой сорвались вниз. Таня проворно уцепилась руками за внешний край подоконника и попыталась сесть, но Тарас с каждым толчком выталкивал ее наружу.

– Отключи меня! Отключи! ОТКЛЮЧИИИИ…

Обессиленный Тарас опустился на нее. Таня тут же схватилась за его плечи и обвила ногами.

– Ты не десимулянт, – прошептала она. – Ты – интерферент!

– Я – фантом, – ответил Тарас и поцеловал ее в грудь. – Да и тебе пора узнать, что такое фантомные боли…

Он вобрал в рот ее сосок – очень нежно – и чуть прикусил его.

И резко выпрямился.

V

Иванов деликатно кашлянул и спросил:

– А что было потом?

– Он ушел, – ответила Татьяна.

К этому моменту она уже приняла облик, как догадался психотерапевт, почти реальный – измученной женщины лет тридцати.

– Хорошо, что хоть очки не разбились…

– Это моя недоработка, – сказал Григорий мягко. – Я недооценил мощность вашего мортидо, толкнувшего вас на… крайний шаг. Теперь разрушение приняло конкретный образ – образ вашего старого знакомого, надо признать, более чем подходящий для этой цели. Тарасенко мертв уже три года. А копирование личностей и уж тем более смешение их в новых телах запрещено законом.

– Я так думала, что вы мне не поверите, – сказала Татьяна. – Поэтому и не пошла к электронному психиатру – он бы мне уже вкатил пару-тройку кубиков чего-нибудь успокоительного. Прочтите вот это.

Белогурова достала из сумочки сложенную вчетверо свежую газету, развернула ее и положила на стол перед психотерапевтом. Первую полосу венчал огромный заголовок: «Нападение на банк «Иллюзивгейст».Под заголовком была фотография почерневших руин, в которых даже архитектор – автор проекта здания банка – не узнал бы свое детище, если бы не криво торчавшая посредине пепелища обугленная стальная эмблема корпорации.

Ошарашенный Иванов пробежал глазами по строчкам.

«…тело

одного из лучших программистов компании Василия Коннора так и не нашли…».

«…целью атаки являлись архивы личностей. К счастью, террористам ничего не удалось похитить, но многие файлы были уничтожены…».

Внизу колонки шел список «ментально погибших», где между Семеновым Б. Г. и Тимониным Е. В. психотерапевт без всякого удивления обнаружил Тарасенко А. Н.

– Это совпадение, – пробормотал Иванов. – Чудовищное совпадение. Вы просто очень взвинчены.

Татьяна покачала головой.

– Знаете, что сказал Тарас, когда очнулся после воспоминания о своей смерти? – спросила она. – «Один раз такое вспомнить можно. Даже познавательно». Вы понимаете? Тарас больше не хочет умирать, то есть не хочет оживать. Он не боится умереть – он боится, что умрет не навсегда.

– Человек может убить интерферента, – возразил Григорий, но не очень уверенно. – А интерферент человека – нет.

– Он такой же человек, как и мы с вами, – ответила Белогурова и продолжала, все повышая голос: – Они там в «Иллюзивгейсте» пересадили ему мозг или записали его личность на чистую болванку, я в этих технологиях не разбираюсь. Говорю же вам – он… я его видела даже без очков! И ощущала, причем гораздо лучше, чем мне того хотелось бы! Получается, что я на самом деле изменила мужу!

– Вы изменили мужу, когда первый раз подумали о синтетическом любовнике, – буркнул Иванов.

– Вы не понимаете! Мы не предохранялись!

– В средние века было очень распространено такое явление, как стигматизм, – терпеливо сказал психотерапевт. – Но не известно ни одного случая, чтобы от этого родился ребенок. Стигматы – это…

– А стигматы могли забрать с собой мою беретту? – перебила его клиентка. – После ухода Тараса она исчезла!

– Пистолет просто куда-нибудь завалился, – сказал Иванов. – Но сами подумайте – разве такой матерый бандит, каким был Тарасенко, не смог бы раздобыть себе оружие другим образом? К чему ему ваша дамская пукалка?

От двери донеслась мелодичная трель. Психотерапевт посмотрел на часы.

– Это кто-то ошибся, – сказал Григорий извиняющимся тоном. – Мой следующий клиент записан только через полчаса…

Лицо Белогуровой потемнело от ужаса.

– Не открывайте! – срывающимся голосом сказала Татьяна. – Это он! Тарас!

– Татьяна Дмитриевна, – с нажимом сказал психотерапевт. – Успокаивающие препараты у меня тоже есть… Войдите!

Дверь открылась, и вошли двое незнакомых Иванову мужчин. У одного из них в руке был маленький пистолетик – если бы Григорий лучше разбирался в оружии, он узнал бы беретту.

Это было последним, что психотерапевт увидел в своей жизни.

Голова Григория рассыпалась пеплом. Тело пару раз дернуло ногами и сползло с кресла.

– Вася..?! – воскликнула Таня.