Поле мечей
Шрифт:
Цезарь с огромным трудом взял себя в руки, но когда он повернулся к друзьям, они увидели на его лице обычное спокойное и уверенное выражение.
— Кассивеллаун ничего не должен знать. Заложники уже на галерах, и среди них его сын. Веди легионы обратно на побережье, Брут. Я же спущусь вниз по реке и буду ждать с готовым к отправке флотом. — Полководец замолчал, пытаясь пересилить гнев. — Я не просто разобью племена галлов, Брут, — наконец решительно добавил он. — Я сотру их с лица земли.
Рений взглянул на ученика с сочувствием. Тому никак не удавалось ни отдохнуть,
ГЛАВА 42
В римских легионах во вспомогательных отрядах служили галлы, представлявшие почти все племена своей страны. Многие сражались в войске Цезаря по пять лет и даже дольше, а потому и думали, и действовали, как истинные римляне. Жалованье воины получали серебряными сестерциями, а доспехи и мечи им ковали в тех же кузницах, что и регулярным частям.
Когда Бериций отправил три тысячи галльских воинов для охраны продовольственного груза, мало кто смог бы отличить их от остальных солдат Рима. Даже командиры представляли местные племена; они выдвигались на командные посты после долгой и честной службы. Правда, поначалу Цезарь старался чередовать галлов с лучшими из своих людей, однако военные действия и продвижение по служебной лестнице постепенно изменили структуру войска.
По приказу Бериция из Испании прибыли корабли с пшеницей. Теперь они двигались из северных портов на юг и нуждались в защите. Зерна было вполне достаточно, чтобы накормить все города и деревни, которые сохраняли верность Риму. Его хватило бы на всю зиму, даже несмотря на то что Верцингеторикс сжег урожай, выращенный в самой Галлии.
Отряды галлов в безупречном порядке двигались на юг, шагая рядом с медленно едущими повозками, доверху нагруженными пшеницей. Разведчики рассеялись по округе на расстояние многих миль, готовые в любой момент предупредить об атаке противника. Каждый из воинов знал, что зерно способно стать поводом для нападения. Необходимость его охраны обостряла бдительность римлян даже в глубоком тылу, и редко кто из легионеров выпускал рукоять меча. Питались прямо на ходу, как правило, холодным мясом, а останавливались лишь с наступлением сумерек, чтобы наскоро разбить лагерь и переночевать.
И все же атака оказалась совершенно неожиданной. По широкой равнине внезапно с громоподобным криком пронеслась лавина всадников. Разведчики прискакали уже после того, как легионеры заняли оборонительную позицию, поставив тяжелые повозки полукругом, подобно небольшой крепости, и приготовив к бою копья и стрелы. Все в страхе смотрели на надвигающуюся черную тучу вражеской конницы. По траве и грязи к повозкам мчались тысячи всадников. В лезвиях мечей отражалось тусклое холодное солнце, и многие из галлов, не удержавшись, начали молиться давно забытым богам.
Марвен служил Риму с тех самых пор, как четыре года назад сменил голодное существование на жалованье легионера. Едва увидев, какая сила несется на отряд, он понял, что выжить не удастся. Хуже всего, что погибнуть придется от рук своих же сородичей. Политика воина совсем не интересовала. Когда римляне пришли в деревню и начали вербовать молодых и сильных мужчин, Марвен взял деньги и отнес их жене и детям, а сам отправился сражаться за Рим. Все лучше, чем смотреть, как голодают близкие.
Повышение по службе показалось чудом. Марвен участвовал в битве против сенонов и вместе с Брутом умудрился выкрасть царя из самой гущи его соплеменников. Да, в тот день удача повернулась лицом.
Погрузившись в воспоминания, воин не сразу заметил, что подчиненные смотрят на него с надеждой, ожидая приказов. А когда заметил, то лишь пожал плечами.
— За это нам и платят жалованье, ребята, — коротко заметил он.
Всадники неумолимо надвигались, и от топота копыт сотрясалась земля. Легионеры твердо держали оборону, защищая повозки с зерном. В землю воткнули копья, чтобы помешать атаке. Оставалось лишь ждать первой крови. Марвен ненавидел ожидание и почти торопил страшные события в надежде, что они раздавят разъедавший душу страх.
Послышались звуки горнов, и кони тут же остановились там, где их не могли настичь ни копья, ни стрелы. Марвен нахмурился: один из всадников спешился и направился к неподвижно стоящим легионерам. Сомнений не было: подошедшего легко было узнать и по светлым, с рыжим оттенком волосам, и по прекрасной золотой цепи на шее, которую он не снял даже в битве. Верцингеторикс.
Царь подходил все ближе, и Марвен следил за ним с удивлением и почтением.
— Не двигаться, — коротко приказал он своим людям, внезапно заволновавшись, что кто-нибудь из неопытных лучников занервничает и выстрелит. Сердце бешено стучало, и с каждым шагом царя волнение усиливалось. Храбрость этого человека граничила с безрассудством, и воины восхищенно наблюдали за его приближением. Впрочем, восхищение нисколько не мешало совершить жестокое убийство.
Верцингеторикс подошел почти вплотную и, заметив плащ и шлем Марвена, посмотрел командиру прямо в глаза. Возможно, у того от волнения просто разыгралось воображение, но видение могущественного царя с огромным мечом на боку показалось ему поистине волшебным в своем величии.
— Говори свою цену, — обратился к нему Марвен. Царь улыбнулся, и от этой улыбки голубые глаза вспыхнули ярким светом, а рыжеватая борода сама собой разделилась на две части. От глаз вождя не укрылось, что римский наемник крепче сжал меч.
— Ты готов убить своего царя? — поинтересовался Верцингеторикс.
Рука Марвена опустилась, словно по волшебству. Он взглянул в спокойные глаза человека, обладавшего невероятным мужеством, и вздрогнул.
— Нет, не готов, — тихо ответил воин.
— Тогда следуй за мной, — распорядился галл.
Марвен взглянул направо и налево, на своих товарищей и подчиненных. Все они молча кивали. Потом снова перевел взгляд на Верцингеторикса и, словно завороженный, опустился перед ним на колени, прямо в грязь. Царь положил руку ему на плечо.