Полет дракона
Шрифт:
– Пора идти, Ю. Для чего нам этот базар? Он не приносит дохода.
Прихватив расписную тарелку, которую они безуспешно пытались продать, друзья поднялись с земли и двинулись прочь.
. Уже за городом, у самой реки, они услышали за спиной хруст веток и шум осыпающихся камешков.
Ильхан оглянулся.
Спускаясь с крутого берега, их быстро догоняли шестеро в поношенной одежде, с короткими толстыми палками в руках.
Друзья остановились. Юань вопросительно и с укоризной посмотрел на Ильхана, но тот недоуменно пожал плечами.
Между тем, преследователи были
– Что ж вы так торопитесь, господа хорошие? Неровен час, пороняете то, что у вас за пазухой припрятано…
– Вы очень заботливы, господа хорошие.
– Передразнивая, с издевкой произнес Ильхан.
– Шли бы вы к лягушкам в болото.
– Так, что там, у вас, - Не слушая, продолжал верзила, медленно подбираясь к Ильхану.
– колечки золотые…а? Может быть, камешки блестящие…
– Зачем тебе наши камешки? Смотри: сколько на земле валяется! Выбирай себе любой.
– Ильхан указал рукой на галечный берег реки.
Верзила издал звериное рычание и, потрясая над головой палкой, бросился на Ильхана. За ним ринулись остальные.
Юань, не изменив выражения лица, сделал шаг назад и упруго присел. Его товарищ, ловко уклонился от атаки нападавшего, выхватил меч и, взмахнув им, оставил глубокую кровоточащую ссадину на его щеке. Одновременно град ударов обрушился на Юаня. Ни один из них не достиг цели. Удары, казалось, обтекают его со всех сторон, как струи воды. Но, вот стремительное движение рукой, и один из нападавших, мгновенно изменившись в лице, тихо опустился на землю. За ним, как сноп, рухнул второй, наткнувшийся на твердую пятку бойца.
Между тем, Ильхан, отбиваясь от своих противников, изловчился и, очертя мечом широкий полукруг, отрубил верзиле кисть руки с зажатой в ней дубиной, Верзила с воем повалился в траву, теряя сознание.
От резкого удара Юаня в сторону отлетел еще один из нападавших. Двое оставшихся застыли в растерянности и затем, разом повернувшись, бросились бежать.
Юань оглядел поле боя: два неподвижных тела, потерявший сознание верзила и со стоном отползающий в сторону четвертый грабитель.
Юань недовольно поморщился. Присев на корточки перед верзилой, он принялся нажимать пальцами какие-то ему одному ведомые точки на шее и теле лежащего человека. Кровотечение прекратилось. Верзила застонал и открыл глаза.
– Брось ты эту падаль. Он бы тебя не пощадил.
– Недовольно сказал Ильхан, вытирая меч об одного из убитых.
Юань, не отвечая, оторвал кусок от своей рубахи, перевязал раненому культю отрубленной руки, помог подняться на ноги и молча показал рукой на тропу. Тот, с помутившимся взглядом, шатаясь, побрел вверх.
Ильхан некоторое время смотрел ему вслед; затем повернулся к товарищу.
– Как ты делаешь все эти штуки? Каждый раз удивляюсь, клянусь богами…. У нас таких бойцов нет.
– Долго учиться надо. С детства.
– Мрачно ответил Юань. – Пойдем, однако, время позднее.
И только минут через десять, когда они уже плыли в утлой лодчонке к другому берегу реки, Юань пристально посмотрел узкими темными глазами на своего спутника и спросил: - Ну, так чего они к нам привязались?
Ильхан перестал грести, сунул руку за пазуху, достал оттуда маленький узелок и осторожно протянул товарищу.
– Я любовался им в укромном
Юань, не торопясь, развернул цветастую материю и извлек на свет небольшой алмаз.
В лучах заходящего солнца драгоценный камень сверкнул неожиданно ярко и многообещающе.
– Та-а-к… - Протянул Юань.
– И с этим камнем ты торгуешь глиняными тарелками…. Откуда он у тебя?
Ильхан бережно забрал камень, и принялся его заворачивать.
– Я как раз сегодня собирался тебе все рассказать. Ты помнишь дедушку Гао?
– Гао? Этот блудливый старик?
– Удивился Юань.
– Откуда у него такие игрушки?
– У самого Гао ничего нет. Но он когда-то бродил там, где этого добра, что звезд на небе.
– Вот оно что… Ты хочешь сказать, что старик Гао опять сболтнул лишнее?
– Вот именно, Ю. Он рассказывал ветру о своей молодости, а я как раз развлекал детишек хозяина.
В последние годы язык, действительно, подводил старика Гао. Людям в преклонном возрасте свойственно предаваться воспоминаниям. Старик Гао любил поговорить, и в этом не было бы ничего дурного, если бы он занимался самоанализом молча или, по крайней мере, наедине с собой. К сожалению, Гао не делал ни того, ни другого. Обретя с возрастом неискоренимую привычку рассуждать вслух и громогласно, он часто ставил в тупик окружающих его людей, нередко вызывал краску на щеках юных девушек, и, что было уже совсем непозволительно, совершенно не считался с присутствием детей. Его сын, обремененный семьёй, хозяйством и множеством других проблем, попробовал, было ограничить свободу перемещения старика в пределах усадьбы, но тот, несмотря на возраст, хорошо помнил свои права старшего и посягнуть на них не позволил.
Юань с Ильханом, нанявшиеся в усадьбу Гао на летний период подработать, к старику привыкли и внимания на его болтовню не обращали.
В то утро Ильхан, как обычно, возился с лошадьми, показывая попутно дворовым ребятишкам тонкости конюшего ремесла. Старик Гао расположился по соседству в тенечке и рассуждал об особенностях поэзии Ши-цзин {11} . Поглядывая на лошадей и Ильхана, он нараспев и с чувством цитировал главу «На пиру у князя».
« - Сытые кони, сытые кони, сыты эти в упряжь запряженные скакуны. День и ночь в чертогах князя, в чертогах князя все блестит, сверкает…»
11
Ши-цзин – сборник обрядовых и фольклорных песен, сложившийся в первой половине I тыс. до н.э.
Окончив декламацию, старик на некоторое время погрузился в молчание, затем приступил к следующей главе:
«…Ах, девица-скромница, всех она милей,
Подарила другу алую свирель.
Яркая, нарядная, красками блестит,
Да, сильнее девичья красота пленит!»
– Это уж точно!
– Неожиданно прервал сам себя Гао, - Помнится, пленился я по молодости девицей Хань, и, какая лягушка не мечтает забраться на вишню, залез как-то вечерком к ней в штаны…. Так у нее там...