Полет дракона
Шрифт:
«Нам пришлось бы выпустить в сто раз больше стрел».
– С улыбкой ответил тот.
«А если бы в тысячу?» - Не успокаивался мальчик.
Бао положил руку на черные, коротко остриженные волосы мальчика и сказал серьёзно и сдержанно: «Вся императорская армия не смогла бы справиться с нами».
– Значит, мы непобедимы?
– С чувством незнакомого, нарастающего восторга спросил Юань.
– Мы – Горное Братство. Нас может победить только Небо.
– Ответил Бао.
– «Нас может победить только Небо…» - Несколько раз повторил про себя Юань слова Бао, и с той поры они стали его неписаным девизом.
Как-то летом монах Чу отправился к тяжело заболевшему в деревню, в нескольких десятках ли от монастыря. Мальчика он взял с собой.
Дверь небольшого домика открыла жена больного хозяина.
Юань остолбенел от неожиданности. Он впервые в жизни видел женщину.
«Что это было?» - С расстановкой спросил он Чу, когда они, завершив свое дело, вышли за околицу деревни.
– Что было? Где?
– Не сразу понял Чу.
– Там, в деревне, Что или кто открыло нам дверь?
Чу остановился и внимательно посмотрел на мальчика. Женская тема в монастыре была непопулярной, а в сказках Бао женщины ничем не отличались от других фантастических персонажей.
– Да, это мы упустили… - невнятно пробормотал старый монах.
– Видишь ли, сынок, тебя, действительно, принесла река. Но до этого у тебя была ещё одна жизнь…. просто ты её не помнишь. Была в этой жизни и женщина, которая тебя родила – твоя мать.
– Что значит «женщина, которая меня родила»? Чу, сдавшись, махнул рукой. В тот вечер Юань познакомился с одной из величайших тайн человеческого рода.
Через два дня после этого разговора Наставник подошел к Юаню, занятому монастырским огородом, и велел следовать за ним.
Войдя в келью, в которой жил Ван-чэн, мальчик с любопытством огляделся. Мало кто из монахов бывал в этом месте.
Обстановка в комнате была более, чем скромной. Два простых стула, стол, деревянная кровать и несколько лаковых ларей, стоящих вдоль стен.
Жестом пригласив мальчика сесть, Наставник подошел к окошку и некоторое время молча смотрел вдаль. Потом повернулся к Юаню:
– Все, что есть в нашем монастыре принадлежит тебе, как и каждому из нас. Есть у тебя и твоих братьев и личные вещи: одежда, оружие, миска в нашей трапезной и два-три предмета, напоминающие нам о прошлом…
Ван-чэн подошёл к одному из ларей, открыл его и достал небольшой свёрток тёмно-синей, расшитой золотом материи. Подойдя к мальчику, он положил свёрток на стол и развернул его.
То, что Юань принял за отдельный кусок материи, оказалось рубашкой и штанами, рассчитанными на годовалого ребёнка.
– Я вижу, ты догадываешься… да, это – твои вещи. Ты был одет в них, когда брат Бао нашёл тебя на берегу реки.
С Наставником не полагалось заговаривать первым, но вопрос, застывший в глазах мальчика требовал ответа.
– Мы искали твоих родителей. Увы – безрезультатно. Во всей округе, по крайней мере, на сотни ли отсюда маленькие дети в тот год не пропадали. А это означает две вещи: либо река принесла тебя издалека, либо ты не был нужен своим родителям. Да, мир жесток, и ты должен знать, что в нём случается и такое.
Юань, не отрываясь, смотрел на потемневшее от времени шитьё.
– Знаешь, почему ты не утонул?
– Долетел до него как бы сквозь толстое одеяло Вопрос Наставника.
– Смотри, в верхней части рубахи подшиты большие куски лёгкой коры дерева. Странно…. Тот, кто это сделал, знал, что тебе придется долгое время провести в воде. Лето в тот год стояло жаркое, и ты даже не простудился. Юаню показалось, что пролетела вечность, прежде чем он опять услышал голос Наставника:
– Хочешь спросить меня о чем-нибудь?
Мальчик, не поднимая глаз, отрицательно покачал головой.
– Хорошо, можешь идти. Эти вещи возьми с собой. Они – твои. Вернувшись в свою келью, Юань развернул свёрток, уткнулся в него лицом и разрыдался.
В ту ночь он долго не спал, мучительно пытаясь прорваться сквозь стену забвения в мир, в котором был он и его родители. Была его мать…. Увы – бесполезно. На мгновение ему казалось, что он что-то вспоминает, слышит чьи-то голоса, чувствует прикосновение ласковых рук, но эти видения были так неосязаемы и бесплотны, что Юань не мог решить – пришли ли они к нему из глубин детской памяти, или это просто плоды его растревоженной фантазии. Раз или два вставал у него перед глазами какой-то странный золотой квадрат и тут же исчезал в глубинах взбудораженного сознания.
И только в одном Юань был уверен твердо: внутренний голос говорил ему, что в том забытом и бесконечно далёком мире не было зла.
Под утро, когда он уже спал, в комнату неслышными шагами вошёл Наставник, постоял некоторое время, глядя на заплаканное лицо мальчика, заботливо поправил сбившееся одеяло, и так же неслышно удалился.
В детстве неприятности легко забываются, и Юань быстро вернулся к привычному образу жизни. Последующие семь лет были заполнены совершенствованием духа, знаний и напряжёнными физическими упражнениями.
В монастыре не было человека, который смог бы противостоять Юаню в поединке. Семнадцатилетним юношей он одолел в короткой схватке самого опытного бойца – тридцатидвухлетнего Цая. И остальные монахи трижды приветствовали его гортанными криками.
Слава лучшего бойца монастыря не давала никаких преимуществ, и Юань вместе со всеми занимался садом, огородом и прочим обширным хозяйством Горного Братства.
Как-то, на исходе дня, Наставник пригласил юношу в зал для состязаний. На стенах горели факелы, и в зале кроме них не было никого.