Полет дракона
Шрифт:
Одетый в лёгкую и удобную кожаную одежду князь шествовал мимо вереницы придворных, приветствовавших его согласно дипломатическому этикету.
Ли и Фэй, стоящие в толпе среди прочих, впервые видели врага так близко.
Было жарко, и джуки-князь вспотел. Чувствительные носы обоих друзей отчётливо уловили острый, звериный запах.
– Животное… - негромко и презрительно сказал Ли, наклонясь к уху Фэя.
– Ш-ш-ш - тихо. Он услышит.
– Прошипел Фэй.
– Говорят, они могут жить с собственной матерью. И жрут сырое мясо, как волки.
– Чего ещё ждать от дикарей…
Судя по выражению глаз остальных придворных, они полностью разделяли мнение юношей.
Князь, между тем, сохраняя презрительное выражение лица, бросал вокруг себя любопытствующие взгляды. В Поднебесной он был впервые. Китайские дома его поразили, а еда, которую ставили на стол вот уж вторую неделю, привела в восторг.
Величие же и красота императорских дворцов потрясла хуннского посла до глубины души, и в первое мгновение лишила дара речи. «Изощрены и трудолюбивы».
– Думал он, сопя от ненависти и удивления.
– Во что они верят?
– Спросил Фэй, глядя вслед джуки-князю.
– В небо, землю, духов… во что ещё - не знаю. «Рождённый небом и землёю, поставленный солнцем и луною».
– Иронически произнёс Ли полный титул шаньюя.
– Долго нам ещё здесь торчать?
– Пока эта обезьяна не вернётся.
– Не завидую Высочайшему. Запах, как в курятнике.
Юноши прыснули от смеха. Стоящий рядом пожилой вельможа, поборник строгого чинопочитания, бросил на них негодующий взгляд. Друзья отвесили ему церемонный поклон и состроили постные физиономии.
Одним из краеугольных камней китайского мировоззрения всегда был ритуал.
В соответствии с представлениями Конфуция мир живых людей и мир потусторонний, мир духов и мудрецов связывался в единое целое священным понятием «ритуал». Только тот, кто способен был воплотить ритуал до конца и во всех его тонкостях, мог возвыситься от «маленького человека» до «благородного мужа».
Весь огромный императорский двор, состоящий из тысяч чиновников высшего ранга, евнухов, наложниц и слуг, жил и следовал раз и навсегда установленному укладу.
Каждый прием у Сына Неба сопровождался исполнением строжайшего ритуала.
Князь Далу не мог не испытать определенного трепета, представ перед одним из величайших Правителей мира.
Согласно ритуалу, которому его обучали несколько дней, переступив порог Тронного Зала, князь Далу трижды встал на колени, и совершил девять земных поклонов.
Подняв голову, он увидел в глубине Тронного Зала У-ди возвышающегося над головами своих придворных.
Парадный халат Сына Неба украшали двенадцать символов Праведного пути. На его правом плече сиял желтый солнечный диск. На левом – темный, лунный. Два вышитых дракона держали в пасти по жемчужине – символу мудрости, озаряющей Небеса. Головной убор с завязками под подбородком украшал орнамент.
– Величайший спрашивает вас: здравствует ли в благополучии Правитель вашей страны? – Прокричал глашатай.
– Хвала Небу, он здоров. – Ответил посол и низко поклонился.
– Успешно ли вы исполняете свой долг, прибыв к нам издалека? – Снова спросил глашатай.
– Благодарю вас! Я стараюсь в меру своих сил и возможностей.
– Высочайший, да продлятся его годы десять тысяч лет, разрешает вам приблизиться.
Сын Неба ознакомился с внесёнными вслед за послом подарками, и обратил к нему благосклонный взгляд.
– Передайте моему брату шаньюю, что я доволен его дарами. Мы отошлём ему тем, чем богата моя скромная земля.
Далу, разглядывавший роскошное внутреннее убранство официального приёмного зала Императора, слушал плохо, но всё же поклонился и любезно кивнул головой.
«Молод и неопытен».
– Подумал У-ди.
– Это хорошо. Попробуем приручить его, как лягушонка в глиняном чане». И, придав своему голосу оттенок доверительного дружелюбия, стал расспрашивать посла о здоровье шаньюя и его ближайших родственников. При этом император проявил удивительную осведомлённость в семейных хитросплетениях своего главного врага.
Ни-цзы стоял рядом, у ног Императора, улыбался в нужные моменты и вежливо подсказывал джуки-князю необходимые слова и обороты. Сам министр прекрасно владел языком хунну, тибетцев, корейцев, сяньбийцев и многих других племён, живших на территории и за пределами империи Хань. Говорили даже, что он понимает язык рыжебородых енисейских динлинов, о которых в Поднебесной только слышали.
Недоверие постепенно исчезало из тёмных глаз посла. Он улыбался, показывал крепкие, белые зубы и высоко поднимал широкие, сросшиеся у переносицы брови.
Решив, что посол достаточно созрел для серьёзных разговоров, У-ди осторожно коснулся «недоразумений», имевших место между жителями Хань и степными народами. При этом он небрежно упомянул свою двухсоттысячную армию на севере империи и её оплот – Великую Стену, протянувшуюся на расстоянии почти в десять тысяч ли.
– Стены без воинов для нас не преграда.
– Без околичностей, с открытой улыбкой ответил джуки-князь.
– У тебя не хватит сил для того, чтобы расставить гарнизоны по всем башням. Даже, если ты это сделаешь – стену можно обойти…. Да, она и разрушается уже, твоя Стена. Я сам видел, камни сыпятся, как песок из дырявой корзины. Скажи лучше, можем ли мы покупать ваши товары за меньшую цену?
– Наши жёны так любят шёлковые халаты, а детям нравится печенье из проса.
«Зубастый шакал».
– Подумал Ни-цзы, не меняя выражения лица.
– «Бесценный шёлк за твои вонючие меха. А казна будет пустеть».
У-ди сделал вид, что не понял угроз князя: мальчишка! Не привык к вежливости дипломатических переговоров.
– Мы обдумаем ваши просьбы о снижении платы…. Но, я был рад видеть вас. Отдыхайте. Я буду следить за тем, чтобы вы ни в чём не нуждались.
– У-ди сделал лёгкое движение рукой, давая понять, что аудиенция окончена.
Джуки-князь поднялся на ноги, попятился задом и, непрерывно кланяясь, скрылся в дверях.